И хватит про любовь - Эрве Ле Теллье

С лестницы слышится стук двери лифта. “Наверно, Ив!”

Ив и Анна

Ив не видел Анну со времени их первой встречи. Он выходит из лифта на ее этаже. На площадке всего одна квартира. Перед дверью стоят детские велосипеды, самокаты, красная педальная “феррари”. Как будто предупреждение: мир Анны так же переполнен, как ее лестничная площадка.

Ив позвонил. Ему открыл мальчонка – Карл, вспомнил Ив – и уставился на него. – Мама, тут какой‐то дядя, – сказал он и убежал. – Входи, Ив. Ты поздоровался, Карл? – кричит голос Анны.

Ив шагнул через порог. Анна по‐прежнему невидима. Голос, догадался он, доносится из‐за двери спальни. – Извини, я еще одеваюсь. Тебе составят компанию мои родители.

Ив сделал еще шаг вперед. Приятная квартира, мебель довольно разномастная, но вся во вкусе шестидесятых годов. В гостиной обвешанная украшениями пожилая женщина с ярко выраженной сефардской внешностью сидит в кресле и расчесывает светлые волосы маленькой девочке. Ив узнал в ее улыбке улыбку Анны.

– Здравствуйте. Я Беатрис, мама Анны. Вы ее знаете – она всегда запаздывает. Ты поздоровалась, Леа?

Леа упрямо смотрит в пол. Бабушка не настаивает.

– Это Лоран, мой муж.

Представительный мужчина с длинными седыми волосами стоит у книжных полок и листает какую‐то книгу – Ив, войдя, не заметил его.

– Добрый день. Лоран Штейн, отец вечно запаздывающей дамы.

Ив пожимает протянутую руку:

– Ив Жанвье.

– Я знаю, – сказал Лоран Штейн и показал обложку книги.

Ив узнал “Трилистник о двух лепестках”.

– Выбрал почитать на вечер, – говорит отец Анны. – Начинается хорошо.

– Спасибо. Но кончается плохо. К счастью, книжка очень короткая.

– Очень короткая, плохо кончается. Подходящее определение жизни.

Ив улыбнулся. Отец Анны, глядя на него, открывает книгу:

– Можно одно возражение? Вернее, одно маленькое замечание?

– Прошу вас.

– Это по поводу цитаты из Паскаля, которую вы выбрали в качестве эпиграфа: “Мы всегда любим не самого человека, а его качества”.

– И что же?

– Простите, но не думаете ли вы, что все как раз наоборот: нас привлекает в человеке скорее его слабость, уязвимое место в его доспехах? Что любовь рождается, когда мы замечаем в человеке какое‐то несовершенство, что нас неудержимо притягивает его изъян?

Ив, несколько растерявшись, пытается возразить:

– Возможно. Но, мне кажется, Паскаль понимал слово “качества” как свойства характера, любые.

– А я боюсь, что он придает ему более плоский смысл. Признаться, я Паскаля терпеть не могу. Посредственный философ, узко мыслит, не может отрешиться от предрассудков. И его знаменитое пари, говоря откровенно, – сплошная глупость.

– Насчет пари я с вами согласен, – улыбается Ив.

Его прерывает веселый голос Анны:

– Спешу тебе на помощь, Ив, иначе папа вцепится в тебя, и мы действительно опоздаем. А ты, папа, перестань морочить ему голову. Ив, если мой отец тебе докучает…

– Да ничего подобного!

– Вы сейчас работаете над новым романом, месье Жанвье?

– Ив, просто Ив, прошу вас, месье Штейн. Да, я начал одну вещь. Это история влюбленной пары… Хотя звучит банально…

– Нисколько. И у вас уже есть название?

– Я хотел бы назвать эту книгу “Теория множества”, именно так, в единственном числе. Или “Абхазское домино”, я еще не решил.

– Абхазское?

– Да, Абхазия – это маленькая страна в Закавказье.

– Оба названия хороши. Разве что чуточку слишком заумные, нет? Но моя дочь права, я морочу вам голову.

– Ну… Мне хотелось…

– Вот, я готова.

Анна выскочила из спальни в нарядном красном платье с восточными узорами. Ослепительная, подумал Ив.

Она босиком и держит в руках пару сандалий:

– Мам, какие, по‐твоему, лучше: вот эти, критские, или вон те, римские?

Ив никакой разницы не видит. А мама Анны видит. Она решительно за критские.

– Всё, мама, мы пошли. Позвонила Морин. Она не нашла места для парковки и ждет нас внизу. Пока, папа. Дети, вы меня поцелуете?

Из детской прибегают Леа и Карл, обнимают ее изо всех сил, Леа изображает несчастного брошенного ребенка, притворно хнычет и смеется. Анна нежно освобождается из детских объятий и выходит на лестницу. Заходит с Ивом в лифт. Он в последний раз смотрит на красненькую “феррари”. Дверь лифта закрывается.

Их разделяют какие‐то десять сантиметров. Духи Анны пахнут лесной свежестью, она стоит молча, опустив глаза. Ив, чтобы не поддаться соблазну прижать ее к себе, старательно разглядывает кабину: лифт марки ART, тонированное зеркало, на полу сплошной черный ковролин. На стене медная табличка: “Макс. нагрузка 3 чел., 240 кг”. Панель с шестью черными кнопками по количеству этажей: 1, 2, 3, 4, 5, 6, одной красной – СТОП и одной зеленой – ВЫЗОВ 24/24. Решетчатое окошечко, громкоговоритель и микрофон. “Данные для экстренной помощи: TL1034”.

Но экстренная помощь не понадобилась, через пятнадцать секунд поездка завершилась. Иву удалось сдержаться. И за весь вечер ему больше не представилось ни малейшей возможности обнять Анну. Она и кузина Морин ушли довольно рано.

Утром, когда Стан вернется с дежурства, Анна куда подробнее, чем обычно, опишет ему вечеринку у Кристианы. Расскажет о Жане, новом друге Морин: “приятный малый, но пижон”, о здоровье Кристианы: “ей уже лучше”, о том, что там был один известный кинорежиссер, очень талантливый: “ну, помнишь, мы с тобой смотрели вместе «Тридцать лет не видеть моря»? – это его фильм”. – “Тридцать лет не видеть моря”. Да-да.

Об Иве Анна не скажет ни слова.

Ромен и Луиза

Париж, 3 октября, полночь

Ромен, уже очень поздно, ты все еще работаешь в лаборатории, а я тебя жду и печатаю на компьютере это письмо, на самом деле чтобы тебя не ждать. Сейчас ночь, детей я уложила, они спят. Я так давно тебе не писала и предпочла бы не писать тебе это письмо. Но все‐таки пишу хотя бы для того, чтобы оно было написано, и пока не уверена не знаю, отдам ли его тебе. Нужны ли объяснения, когда уходишь от мужчины?

Ромен, я встретила другого. я с ним спа Кто он, не важно, важно другое: что я смогла… что я хотела этой встречи. И сама удивилась тому, что мне почти не стыдно и я почти не чувствую себя виноватой. А просто счастлива, как девочка девчонка на первом свидании.

Мы с тобой десять лет вместе. Ты мне очень дорог. С годами ты стал моим лучшим другом, почти что братом. Конечно, быть моим братом ты не можешь. Но все это не имеет смысла стало бессмысленным. Иногда ночью, лежа рядом с тобой, я к тебе прикасаюсь, ищу твоей ласки, даже секса, но не хочу тебя по‐настоящему. Мне сорок лет, будет сорок через несколько месяцев. И я не первый раз изменяю тебе хочу другого мужчину. Но первый раз на самом деле меня ничто не останавливает, и у меня даже мысли нет перестать с ним встречаться.

Ромен, я хотела тебе я хотела мне надо

Луиза закрывает документ, ничего не сохранив, выключает компьютер. Ей не подобрать слов, чтобы описать свою