Кайвалья - Амрита Кели

в храм. Он сидел снаружи, обхватив колени руками, и задумчиво глядел куда-то в затуманенную горную даль. Ему хотелось расставить события последних дней по полочкам, упорядочить все. Выставить экспозицию, сделать несколько кадров, вставить в рамку и хорошенько рассмотреть их. Мысли путались, и он сам не знал, как привести их в порядок: повторяющиеся видения, странная встреча с монахом и его слова об узле кармы крутились в уме, словно беспорядочные куски одного большого пазла, который пока еще только предстояло собрать.

– Ты не хочешь сходить поужинать? – Иша решилась выдернуть Ясона из его размышлений. Он посмотрел на нее как человек, внезапно очнувшийся ото сна, но встретил предложение с энтузиазмом:

– Конечно, пойдем. Похоже, я сильно проголодался.

Пройдя извилистой улочкой вдоль обрыва, мимо беззвучной симфонии растянутого на полнеба ошеломительно красного заката, путающегося в перистых облаках, они вышли к небольшому тибетскому ресторанчику.

Внутри нужно было снять обувь, а затем сесть на деревянный пол, застеленный выцветшими ковриками. Для удобства на полу были разложены небольшие подушки. В уютном зальчике уже сидела небольшая компания. Иша сразу обратила внимание на девушку, которая находилась в центре. Обнимая гитару, она весело рассказывала что-то, пока все остальные внимательно ее слушали. С удивлением она, хоть и не сразу, узнала Волчицу. Загорелая, с длинными вьющимися светло-русыми волосами, которые небрежно рассыпались по плечам, сейчас она излучала особую энергию и выглядела необыкновенно привлекательно.

– Привет! – воскликнула она, увидев Ясона с Ишей. – Садитесь с нами, мы сейчас будем петь. Ребята, – обратилась она к остальным, – это мой друг Ясон и… – она виновато улыбнулась за то, что не могла сразу вспомнить имя.

– Иша.

– Да, Иша, точно. Прости, мы с тобой почти не общались в тот раз.

– Знакомьтесь, это Дима, – она указала на смуглого, худого юношу, – это Рой и Дженни.

Рой походил на шведа, мускулистый и светловолосый, он широко улыбнулся новым знакомым, а Дженни – бледная блондинка с ярко-красными губами – бросила на них пылкий и заинтересованный взгляд. Когда Ясон с Ишей познакомились со всеми, к ним подошел молодой тибетец-официант. Ясон заказал вегетарианские момо и масала-чай для них двоих.

– Волчица, спой, пожалуйста, – попросил Дима. Она снова взяла в руки гитару, провела по струнам и запела глубоким голосом с небольшой хрипотцой:

На золотистый светлый день наползает злая тень,

Я смотрю в твои глаза, вижу, в них горит тоска,

И поэтому сейчас буду мантру воспевать,

Ом маанее падме хууум,

Ом маанее падме хууум.

Много боли, много зла видели твои глаза,

Я хочу тебе помочь, видишь, наступает ночь?

И поэтому сейчас буду мантру воспевать,

Ом маанее падме хуум,

Ом манеее падме хуум.

Ее глаза прикрыты, она целиком погружена в процесс. В конце Волчица начала петь просто: Ом манеее падме хуум.

– Давайте со мной! – остальные присоединились к ее пению, но через некоторое время она остановилась и с лучезарной улыбкой обратилась к Ясону:

– Представь, в тот вечер я познакомилась на Треугольнике с Димой. Теперь я здесь, и мой новый легальный кайф – это Индия!

– Да, она реально помешалась уже на Индии, – засмеялся Дима, – похоже, придется ее здесь оставлять. Мне кажется, она скоро превратится в настоящую индианку с точкой на лбу и красным пробором.

– И давно ты здесь? Похоже, это весьма тихое местечко… – Ясон хотел продолжить фразу, но Волчица поняла, к чему он ведет, и быстро ответила.

– Это внешнее. Здесь тоже нужно быть осторожным. Недавно вечером здесь изнасиловали монаха, затащили в канаву… Ужас. Я была в шоке, когда узнала, но говорю как есть. Поэтому мы собираемся уезжать отсюда завтра.

Иша задумчиво жевала момо, почти не ощущая их вкуса, и чувствовала, как в ней растут неприязнь к Волчице и желание поскорее уйти из этой компании. Это чувство неприятно подтачивало ее где-то внутри, и она попробовала отогнать его. Но неприязнь упрямой и злой собакой возвращалась снова. Ей очень хотелось провести время с Ясоном наедине и поговорить о том, что они услышали от монаха. Сейчас это было невозможно.

Поужинав и выпив еще по несколько чашек пряного масала-чая, компания высыпала в прохладу горного вечера и пошла вниз по улице. Иша кинула взгляд на Ясона, но он был занят веселым разговором с Волчицей, непринужденно положившей гитару на правое плечо. Какое-то тяжелое чувство прикоснулось холодными пальцами к ее сердцу.

Тогда она сдалась и сказала по-английски, чтобы все поняли:

– Ребята, спасибо большое за ужин, за вечер. Я очень рада знакомству, но устала и хочу лечь пораньше. Поэтому пойду. Всем пока.

– И тебе спасибо, Иша. До встречи, – сказал Рой. Стас помахал ей рукой, а Ясон и Волчица, казалось, даже не заметили ее. Это снова больно кольнуло Ишу, и она быстро пошла в сторону гестхауса.

«Горы вдали: темное на темном, и в сердце темно».

Вдруг кто-то окликнул ее. Оглянувшись, она увидела улыбчивого Роя, а рядом с ним Дженни:

– После такого страшного рассказа о монахе мы решили, что должны проводить тебя.

– Спасибо, буду рада, – искренне ответила Иша, и они молча зашагали по дороге, которая неуловимо приобретала все больший наклон вверх. Иша ощущала ногами выпирающие из бетонных плит камешки и представляла, что идет по шкуре громадного горного змея. Потихоньку эти мысли начали сами собой оформляться в картинку, и ей захотелось поскорее дойти до номера, чтобы сделать набросок. Когда они дошли до гестхауса Иши, оказалось, что ребята живут неподалеку.

– Ну ладно, если позволишь, мы пойдем погуляем еще.

Они попрощались, а Иша зашла в свой номер, чтобы заняться тем, что лучше всего отвлекало от грусти, – рисованием.

Сначала она открыла скетчбук и сделала быстрый эскиз: хрупкая девушка стояла на большом змееподобном драконе. Похожий красовался на ее чашке, купленной в магазинчике шумного делийского Мэйн-Базара.

Для вдохновения она немного полистала на планшете графические работы Бердслея, а потом достала начатый утром лист и японский черный линер, который купила год назад в канцелярском отделе гипермаркета Стокгольма. Иша начала аккуратно обводить слегка намеченные карандашные линии. Где-то подправляя или дорисовывая то, чего не было в изначальном наброске. Начиная рисовать, Иша почти никогда не знала, каким будет конечный результат. Идея приходила в общих чертах, не как математическая константа, но, скорее, как гибкая и пластичная переменная. Для Иши это был магический процесс: абстрактная фантазия подчинялась осязаемому инструменту в руках и начинала вольно и неукротимо гулять по листу бумаги, оставаясь там в линиях, цветовых пятнах, изящных и мастерски