Кратос - Наталья Точильникова

Она усмехнулась.

– Везет мне на государственных преступников! Ладно, проверю.

– Не советую. Ты их на меня наведешь.

– Не учи ученую. Я сделаю это под прикрытием. Через короткоживущий виртуал.

– И такое бывает?

– И не такое бывает.

Утром я выспросил у Юли, где здесь ближайший лес побезлюднее, желательно с камнями или скалами. Она удивилась моему неожиданному желанию «прогуляться», но объяснила. Старт планировался только в шесть вечера, время есть.

По пути пришлось купить новое устройство связи, иначе я бы не смог управлять вертолетом. Оставил машину на посадочной площадке и стал подниматься в горы.

Еще не жарко, пахнет хвоей. Под ногами шуршит трава. Вдали, у подножия соседней горы, виден монастырь или храм, судя по архитектуре, буддистский. Слышен звон далекого колокола.

Скала нашлась без проблем. Словно по заказу, с плоской гладкой вершиной. Я снял перстень связи, спрятал в кошелек на поясе. Сел на камень, подогнув по-татарски ноги.

По позвоночнику поползло тепло.

Видение Вселенной и ощущение единства с ней пришло почти сразу. Я посмотрел на синий огонь, текущий из рук, не опасаясь, что его заметят. Это место мне рекомендовали как весьма безлюдное. Скала казалась гарантией того, что я не подожгу лес.

Настроился на «Т-проблему». Кажется, если не смотреть в глаза тем людям, можно успеть ретироваться, пока тебе не устроили инсульт или кровоизлияние в мозг.

Но видение не возвращается, словно перед моим носом закрыли некую дверь.

Дарт.

Я увидел красноватую звезду, гораздо краснее и холоднее солнца Кратоса.

Четвертая планета. Розовые облака в сиреневом океане атмосферы. Внизу – полоса красных лесов в обрамлении багровых степей, сжатых бледно-алыми ледяными шапками на полюсах. Лиловые воды океанов.

Дарт ни с чем не спутаешь, нигде больше нет такой цветовой гаммы.

На побережье материка город. Сияют на солнце шпили связи, между домов красные деревья. Город цел, нет следов войны или бунта. Но вот жив ли? Пока не вижу ни вертолетов, ни машин.

Пытаюсь спуститься ниже. И в голову ударяет та же жуткая боль. Я отступаю. Но знаю: я на верном пути.

Может быть, севернее? Я стою на красном леднике, дует ветер, поднимая снежную пыль и закручивая вихрями. Сумерки. Когда пыль рассеивается, видны звезды. Вдали возвышается башня, увенчанная шпилем. Я ее уже видел. Та самая планета. Шпиль окружает золотистое сияние. Оно манит к себе, и я делаю шаг.

Скоро снег и лед сменяет зеленая трава, становится теплее, и, кажется, атмосфера делается плотнее и богаче кислородом.

Меня больше не гонят – меня заманивают. У подножия башни стоит человек, раскинул руки, словно раскрыл объятия. Одежды развеваются по ветру и сияют золотым и красным. Он весь окружен этим сиянием, в котором вспыхивают и гаснут желтые сполохи. Он такой же, как я.

Ускоряю шаг, почти бегу.

Все окутывает туман. Серый и плотный. Кто-то кладет руку на плечо. Оборачиваюсь: узкая ладонь окутана голубым сиянием. Рядом со мной та самая девушка, которую я видел во сне на гауптвахте «Святой Екатерины». Покрывало ниспадает на плечи, и под ним сияют волосы.

– Будь с ними поосторожнее, – говорит она, голос нежный-нежный, а губы белые, в голубизну, она словно вылеплена из снега, и холод исходит от руки.

Видение гаснет, и я падаю в свое тело.

Вокруг плывет раскаленный воздух, ладони, лежащие на коленях, сияют белым. Пытаюсь встать, опираясь на руку, – пальцы вязнут в мягком горячем камне.

Когда я вернулся в номер, Юлии еще не было. Я связался с Бхишмой и пригласил его к нам.

– Нам надо поговорить.

Он опустился на диван и преданно посмотрел на меня.

– Скорее всего, я сегодня покину Скит, – начал я. – Тебе незачем лететь со мной. Это опасно. Я вне закона. Бери деньги со счета, сколько тебе надо, и возвращайся домой. Ты откуда?

Он горько усмехнулся.

– С Дарта. Мне некуда возвращаться.

Как я и предполагал… Я задумался.

– Тогда оставайся здесь. С деньгами не пропадешь. К тому же на Ските есть представители вашей церкви.

– Я не останусь, – жестко сказал он, и я почувствовал, какая сила заключена в душе этого мальчика.

Я хотел освободить его из мира иллюзий, заставить смотреть на мир и жить в мире, а смог лишь подменить собой его религию.

– Бхишма, – сказал я. – Я не понимаю, что со мной происходит и что за сила, которой я обладаю. Скорее всего, это опасно. Очень опасно. И связано с грядущей войной. Скоро начнется война.

Я произнес последние слова и совершенно четко понял, что так и будет. Флот стягивают сюда не только для сохранения зависимости планеты. Есть внешний враг.

– Не дай бог тебе оказаться в эпицентре пожара, – продолжил я. – Останься.

Он упрямо крутит головой.

– Я не Шива, – заметил я.

Мы бы спорили еще долго, если бы дверь не открылась и в гостиную не влетела Юлия. Она плюхнулась на диван напротив меня, рядом упала красная сумочка. Нервные пальцы нащупали молнию и извлекли портсигар. Сигара коснулась бледных дрожащих губ, вспыхнул огонек зажигалки. Юля нервно затянулась, покосилась на Бхишму, стряхнула пепел в пепельницу.

– Так, – сказала она. – Бхишма, выйди!

Я кивнул.

– Даниил, – бросила она, когда мы остались одни. – Ты видел свое личное дело?

– Нет. Не рисковал смотреть.

– На нем пятый уровень секретности.

– Какой?

Я не поверил. Пятый уровень означал, что мое личное дело лежит в отдельном сейфе, доступ к которому есть только лично у дяди Вовы. Сейф стоит в хранилище сверхсекретных документов в особом подземном бункере под зданием СБК, за бронированной дверью, а вокруг развернут полк имперского десанта, вооруженный по последнему слову техники. И никакой связи с Сетью, это безусловно. Мне в жизни не приходилось видеть документы с уровнем секретности выше второго.

– Пятый, пятый, ты не ослышался, – повторила она. – И сама информация об уровне секретности является засекреченной. Мы еле докопались. В открытом доступе лежит твоя биография. И все. В подборке материалов о катастрофе «Святой Екатерины» – два слова о том, что ты обвинен в государственном преступлении и исчез вместе с кораблем. Все! Даниил, почему твое личное дело является секретом государственной важности? Выкладывай!

– Не знаю, – сказал я.

– Предположения?

– Предположение собственно одно…