Слепая месть - Евдокия Гуляева

Я наклонилась и подняла с пола свои мокрые леггинсы, сминая эластичную синтетическую ткань в руках, выжимая из нее остатки воды.

– Веди, – улыбнулась ему.

Он сделал приглашающий знак рукой и отошел в сторону, позволяя мне пройти. Сопротивляться смысла не было, поэтому я аккуратно, чтобы не задеть, проскользнула мимо него и двинулась в уже знакомую мне сторону вдоль по узкому коридору, считая шаги до места своего заключения…

Очень хотела остаться одна. Я безумно устала. Организм, получив жизненно необходимую влагу, требовал отдыха, чтобы жадно сберечь подаренную водой энергию. Дернув на себя ненавистную дощатую дверь, зашла внутрь и остановилась около коновязи, позволяя мальчишке подойти ближе и защелкнуть на моей шее металлический ошейник. Но, к моему удивлению, он остановился у входа и отрицательно мотнул головой.

– Ветер разрешил тебя не пристегивать.

– Спасибо, – ответила ему.

Он молча пожал плечами, не принимая мою благодарность. Порывшись в кармане просторных спортивных брюк, он достал оттуда большое красное яблоко и, задумчиво покрутив его в руке, бросил мне. Ловко поймав его в воздухе, закрыла глаза и прижала его к своим губам, вдохнув свежий, дразнящий аромат яблочной осени.

– Там, в углу, бутылка с водой, – он кивнул в сторону припрятанного мной одеяла. – Ты только не думай бежать одна. Здесь охрана по всему периметру. Проскочить самой не получится, только раздразнишь мужиков. Сиди тихо. Я за тобой ночью приду. Попробуем вырваться.

Сказал, развернулся и ушел, притворив за собой дверь, с обещанием лязгнув скрипучей железной щеколдой.

Я с тихим стоном медленно опустилась на пол и слезы медленно потекли из моих глаз, противно царапая щеки. Плакала совсем беззвучно, выплескивая накопившуюся щемящую тоску. Научилась этому два года назад, когда боялась рыданиями раздразнить неуравновешенное состояние мамы… горькие слезы без всхлипываний… без слов… Внутри все ныло, разрываясь от боли, но я продолжала молчать…

«Как можно поверить совершенно незнакомому мальчишке?!» – стонала рациональность во мне, не желая мириться с очевидно глупой, обреченной на провал идеей.

Но у меня просто не было выбора…

Как только землю окутали тихие сумерки, я натянула на ноги высушенные мной леггинсы и обулась в свои беговые кроссовки, которые не надевала с самого первого дня заключения, просто отставив их в сторону и забыв о них. Сегодня ночью без обуви никак не обойтись…

Прекрасно понимала, что мальчишка может просто передумать и не прийти за мной, но попыток выбраться самой не предпринимала. Могла попробовать вылезти через небольшую прореху в прохудившейся крыше старой конюшни, но решила подождать, вспомнив недвусмысленное предостережения парня об усиленной охране по всему периметру. Не хотелось вновь нарваться на опьяненных от азарта легкой добычи, перевозбужденных мужчин. Хватило одного раза. Тело до сих пор отлично помнило многочисленные неприятные прикосновения и жалобно ныло от психологических последствий…

Больше всего сейчас раздражал мужской запах на мне. Я чувствовала, что он впитался в мою кожу. Чтобы избавиться от него, уже не достаточно просто снять и брезгливо отбросить в сторону надетую на меня футболку. Хотелось хорошенько отмыться от навязчивого аромата, грубой мочалкой сдирая его с тела. Но, так как заменить ее мне было нечем, я довольствовалась тем, что есть и стойко терпела, пытаясь игнорировать притягательный букет смеси кедра и цитруса, который манил сделать глубокий вдох. Каждый глоток воздуха теперь был непрошенным воспоминанием о хозяине футболки, поэтому нещадно бил по моим нервам…

Сердце отбивало прошедшие секунды, отсчитывая время до моего запланированного побега. Я всегда умела ждать, но, в этот раз, ожидание было просто невыносимым. Сомнения только росли и безжалостно грызли меня изнутри, тревога буквально распирала грудную клетку так, что становилось трудно дышать, а чутье подсказывало, что убежать не получится. Но, несмотря на неуверенность в правильности своего выбора, я продолжала неподвижно сидеть и ждать, прислушиваясь к шорохам и звукам, до тех пор, пока, ближе к утру, не услышала знакомые нерешительные шаги по узкому коридору.

Быстро вскочила на ноги и сделала неуверенный шаг к двери, возле которой замерла с робкой, царапающей сердце надеждой. На пороге стоял мальчишка…

– На вот, накинь, на улице холодно, – тихо прошептал он и протянул ко мне руку с зажатой в ней черной ветровкой.

Я благодарно кивнула и взяла, предложенную мне, теплую вещь.

– Отвернись, я переоденусь, – неожиданно для себя, попросила его.

Он, потупив взгляд, сделал шаг назад, выходя из денника. Быстро стянула со своего тела ненавистную футболку и раздраженно бросила ее в сторону. Накинула на плечи принесенную толстовку, застегнула молнию и натянула объемный капюшон на голову, прикрывая им растрепанные волосы.

– Все, я готова, – шепнула ему. – Зовут-то тебя как?

– Малой, – стушевался мальчишка, но потом ответил, – Михаил.

– Меня Аня, – представилась я.

– Знаю, – буркнул парень и потянул меня за рукав, вслед за собой. – Тише будь. Услышат, убьют обоих.

Вняв предупреждению, я неслышно двинулась за ним за ним, едва поспевая за его размашистыми шагами. Выйдя из дверей конюшни, он махнул мне рукой вправо, молча указывая направление движения. Прижал палец к своим губам, делая мне знак молчать. Крадясь вдоль деревянной стены длинного барака, я слышала, как, где-то совсем рядом, переговариваются мужчины, тихо смеясь над чей-то очередной пошлой шуткой. Никак не могла унять свое сердце, которое грохотало в ушах так громко, что я, до исступления, боялась быть услышанной ими.

Шаг, еще шаг…

Мы продвигались очень медленно, то тут, то там замирая, прячась в тени старых полуразрушенных стен, пропуская курсирующих периметр неспящих охранников. Все получалось на удивление ловко, поэтому сомнения начинали точить меня с удвоенной силой, ощутимо вгрызаясь в мое сознание острыми зубами инстинктивного недоверия.

Дождавшись, когда мимо нас прошел очередной сторож, Малой махнул мне в сторону забора и, пригнувшись, бесшумно побежал. Я, не думая, дернула за ним. Высокое ограждение, окружавшее участок заброшенной конефермы было отремонтировано на совесть. Забраться наверх одному – совершенно невозможно. Время на размышления у нас просто не оставалось, так как, вот-вот, мимо нас должен был пройти новый охранник.

Малой сноровисто сложил руки в замок и подставил мне. Дважды предлагать не пришлось. Я ловко запрыгнула на них и он, подбросив меня на ограду, снизу наблюдал за тем, как я хватко цепляюсь за край ограждения и усаживаюсь на забор сверху, перекинув ноги по обеим его сторонам…

Мне осталось только соскочить вниз и я буду на свободе. Все сомнения, терзающие меня, могут остаться там, внизу, с ожидающим мальчишкой. Я смотрю на него сверху и всем сердцем желаю уйти одна, но моя совесть не позволяет мне спрыгнуть, поэтому наклоняюсь и, проклиная себя, протягиваю ему руку, из последних сил затаскивая его наверх.