Краткая история денег - Андрей Остальский

Ну а дальше теоретически следовало вот что: в стране с более низкими ценами накапливалось больше золота, а значит, по правилам золотого стандарта, увеличивалось количество денег в обращении. А чем больше денег, тем выше цены. (Помните пример с общиной, в которой было 100 тысяч долларов и «биг-мак» стоил три с половиной доллара, а когда денег стало 200 тысяч, то и «биг-мак» подорожал в два раза?) Значит, цены соответственно растут. В стране же с изначально более высокими ценами золота, наоборот, стало меньше, скукожилась денежная масса. А меньше денег – значит, и цены снижаются.

Так этот насос и работал – перекачивая золото, выравнивая общий уровень цен, приводя все механизмы в общее состояние равновесия. Золото, словно кровь по сосудам, бегало по мировому экономическому организму, накапливалось там, где цены были занижены, и убывало там, где они были выше. Автоматически чудодейственным образом обеспечивалась всеобщая гармония. И действительно, долгие годы – с перерывом на Первую мировую войну и до конца 20-х годов – работал механизм, как часы, вызывая чувство ложной уверенности в будущем.

И, кстати, насчет мировой войны – даже в те годы всеобщей кровавой бойни, когда золотой стандарт был временно приостановлен, он все равно как бы продолжал незримо существовать – в головах у людей. И фунт, и рубль, например, заколебались, конечно, но никуда, ни в какую инфляционную пропасть не рухнули – в ожидании как бы возвращения к золотому обеспечению. Да что там – даже уже в мае 1918 года люди в России (например, композитор Сергей Прокофьев) отказывались верить в то, что ассигнации не существующего уже больше года царского правительства более не имеют цены. Мало того, их продолжали с удовольствием (надеясь, видимо, на реставрацию) принимать в обмен на другие мировые валюты – правда, по все убывающему, в конце концов стремящемуся к нулю, курсу… (См. главу «Рубль – это многое объясняет!».)

Примерно в то же время или даже несколько позже оказавшийся в Париже великий князь Александр Михайлович Романов поскреб с горя по сусекам, извлек из карманов и чемоданов кучу банкнот несуществующих государств – Австро-Венгрии, той же царской России, кайзеровской Германии и так далее – и получил за них у менял неплохие деньги – хотя и далеко, разумеется, от довоенного курса. Нужны были еще более сильные, чем мировая война и пара революций, потрясения, чтобы выбить из людей веру в обеспеченную золотом валюту…

О роли личности и случая в истории. 14 лет Резервный банк Нью-Йорка возглавлял самый авторитетный банкир Америки по имени Бенджамен Стронг. Он соответствовал своей фамилии – обладал сильной волей и управлял и своим банком, а через него практически и всей Федеральной резервной системой (ФРС) США железной рукой.

В то время ФРС, выполняющая роль американского Центробанка, состояла (и состоит до сих пор) из 12 региональных резервных банков, которые играют и регулирующую роль по отношению к банкам коммерческим в своем ареале, и роль так называемого «кредитора последней инстанции» или «банка банков», у которого можно одолжить деньги в случае необходимости, приходящего на выручку (в разумных пределах) при возникновении проблем с ликвидностью и так далее. Кроме того, коммерческие банки обязаны держать в резервных банках некоторый объем наличности – в качестве неприкосновенного резерва. Отсюда и название. Ну и разумеется, ФРС определяла размер учетной процентной ставки краткосрочного кредита, который в некоторых ситуациях мог сильно влиять на финансовые рынки.

Но тогда, в 20-е годы прошлого века, в ФРС должность председателя носила скорее церемониальный характер, он царствовал, но не правил. Правил же системой Бенджамен Стронг. Его Нью-Йоркский резервный банк был самым могущественным – в его «сфере влияния» находились самые мощные банки страны с колоссальным совокупным капиталом. Ни один другой, что называется, и рядом с ним не стоял. Добавьте к этому и силу личного авторитета Стронга, и становится понятно, почему Совет управляющих послушно штемпелевал предлагаемые им решения. Вдобавок он очень редко ошибался и завоевал репутацию финансового гуру, под стать той, что так долго сопутствовала в наше время Гринспэну. Никто просто не осмеливался возражать Стронгу. Под его неусыпным руководством американская финансовая система росла и процветала, постепенно тесня по своему значению в мире британскую.

Но в 1928 году Бенджамен Стронг внезапно заболел и умер. И в ФРС немедленно начались раздоры. 11 других региональных резервных банков решили, что настал самый подходящий момент для того, чтобы утвердить свой авторитет и продемонстрировать независимость от высокомерных «столичных штучек». (Вашингтон был политической и административной столицей, но никак не финансовой – эта корона, без сомнения, принадлежала и принадлежит Нью-Йорку.)

Конфликты и споры вокруг даже самых элементарных решений в правлении ФРС немедленно отразились на состоянии дел, систему стало слегка лихорадить. Но наверняка период разброда и шатаний вскоре миновал бы, и от тех испытаний и переживаний не осталось бы и следа нигде, кроме специализированных трудов по американской банковской истории. Но – роковое совпадение! – как раз в разгаре этого «смутного времени» происходит событие куда больших масштабов, подвергшее ФРС (вместе со всей экономикой) суровейшему экзамену. Экзамену, который система с треском провалила – с трагическими последствиями не только для США, но и для всего мира.

Всех нас учили в школе, что 29 октября 1929 года нью-йоркская биржа с грохотом рухнула. До этого там шла лихорадочная спекуляция, взвинтившая цены на акции до немыслимых высот, явно не отражавших реальную стоимость компаний на фондовом рынке. То есть лопнул классический «пузырь».

Крах, естественно, имел очень тяжелые последствия, вызвал эффект домино, банкротство промышленных предприятий, резкий рост безработицы. А это в свою очередь резко снизило покупательную способность, вело к затовариванию и новым разорениям. Получился порочный замкнутый круг. Дело дошло до банкротства банков, оказавшихся совершенно не готовыми к такому повороту событий (они надавали денег в долг – гораздо больше, чем у них было активов, а многие из должников теперь оказались несостоятельны!). Как только об этом узнала американская улица, началась паника, у банков выстроились очереди – люди хотели немедленно превратить все свои накопления в наличность. А наличности-то как раз и не было. В результате объявили себя банкротами, закрылись сначала десятки, а потом и сотни банков, в том числе и крупнейшие, большинство остальных тоже временно прекратили операции. Сотнями закрывались предприятия, а оставшиеся резко сократили объем производства. Теперь уже огромные унылые очереди (помните картинку в учебнике истории?) выстроились у бирж труда. На долгие годы американский народ был обречен на массовую безработицу, холод и голод, болезни и так далее. Словом, вот вам пример ужасов капитализма, обреченного на регулярные тяжелейшие кризисы, предсказанные еще Марксом. И главное, можно не сомневаться, что что-то в этом духе, а может, и похуже, обязательно произойдет снова в обозримом будущем. Таково уж проклятье капитализма.