Родная кровь - Anne Dar

Ричард, не дожидаясь приказа начальницы, сам открыл свою дверь и, спустя пару секунд оставив нас наедине, неспешным шагом направился вперёд на непринуждённую прогулку, параллельно пытаясь поджечь сигарету, зажатую между его губ. Когда он отошёл от машины на первые пять метров, я решила прервать затянувшееся вступление к обещающему быть недобрым спектаклю. Ещё раз проверив блокировку своей двери и убедившись в том, что я всё ещё заперта, я, тоном уверенного в своей правоте человека, наконец спросила:

– Что происходит?

– Хотите ли Вы знать правду? – прищурилась Лурдес, и на сей раз я посмотрела на неё.

– Какую правду?

– А Вы умны, – продемонстрировала проницательность она, но из её уст это не прозвучало комплиментом. – Знаете, что у всех своя правда и что общей правды не существует. Естественно я говорю о своей правде. Обо всей без остатка, до последней крупицы. Обещаю, что в конце моего рассказа Вы поймёте, почему я выбрала именно Вас для своего рассказа. Итак, приступим, – сложив руки на коленях и поджав губы, выдала она. Эта женщина вовсе не интересовалась моим желанием или нежеланием слушать её, она констатировала факт: она выбрала меня для своего рассказа и я выслушаю всё, что бы она не пожелала рассказать. В моей же грудной клетке к этому моменту окончательно сформировалось ощущение, которое наверняка испытывает угодившая в ловушку мышка – бежать некуда, но бежать отчаянно хочется. Лурдес же продолжала говорить совершенно невозмутимым тоном, как будто начитывала свои воспоминания её личному мемуаристу. – Сейчас все думают, будто я родом из Канады, в которой прожила бóльшую половину своей жизни, но канадец мой муж – не я. Я же родилась здесь, в США, в Мэне, в достаточно большой деревне под названием Вирлпул, находящейся в десяти милях от Куает Вирлпул. Знаю, по мне сейчас не скажешь, но я происхожу из бедной семьи, бедность которой граничила с настоящей нищетой. Мой отец умер в пьяной драке ещё до того, как я вошла в возраст, в котором могла бы хоть что-то о нём запомнить, зато у меня осталась мать. Откровенно говоря, она была странной женщиной. Вместо того, чтобы предпринимать попытки выбраться из дня сурка, она всю свою жизнь плыла по течению, при этом приговаривая мантру о том, что всё предопределено заранее: кому-то суждено побираться, а кто-то рождается с золотой ложкой во рту, и от этой определённости якобы никуда человеку не деться. Сколько себя помню, я всегда с ней была не согласна, особенно в вопросе предопределённости. Сейчас я считаю, что именно моё несогласие привело меня туда, где я нахожусь сейчас. Как Вам моё кольцо? – совершенно неожиданно она продемонстрировала мне роскошное кольцо, красующееся на её указательном пальце. – Подарок моего сына Байрона. Белое золото, камень в два карата. Его отец в своё время дарил мне бриллианты побольше, – разочарованно поджала губы женщина. – Что скрывать, сын меня балует не так, как в молодости меня баловал его отец, и всё же… – она на секунду задумалась, а я окончательно была выбита из колеи. Я не понимала, к чему это всё: её бедное детство, её богатая зрелость. Зачем она рассказывает мне это? Но, видимо, она преследовала определённую цель, потому как продолжила свой монолог весьма уверенно. – Нам с матерью жилось несладко. Работая официанткой в деревенской забегаловке она зарабатывала гроши, но однажды ей повезло – она приглянулась состоятельному и уважаемому в деревне человеку, и стала его любовницей. Этот мужчина в те времена был ещё только местным шерифом, но уже тогда было ясно, что это лишь вопрос времени и рано или поздно, но он прыгнет выше по карьерной лестнице. Шерифу было пятьдесят лет, моей матери всего тридцать шесть, так что неудивительно, что он положил глаз на мою мать. В то время у него были проблемы в браке: у его жены был тяжёлый период, связанный с климаксом, а ему хотелось физической близости с женщиной, моя же мать давно ни с кем не встречалась, так что, можно сказать, что в какой-то момент их потребности пересеклись и совпали, как элементы огромного, абстрактного пазла. Как только у матери завертелся этот роман, мы сразу стали лучше питаться и даже одеваться, потому как шериф оказался щедрым мужчиной. Так я впервые поняла, что от выбранного женщиной мужчины зависит едва ли не всё её будущее, – серьёзно сдвинула брови Лурдес, как могла бы их сдвинуть учительница, рассказывающая первокласснице принцип работы прописной истины. – Шериф жил в соседнем городе, так что его жена не догадывалась о его романе на стороне, зато о его походах налево практически сразу узнал его сын. Шериф был не очень красивым человеком, его обаяние было в рабстве у его умения виртуозно владеть словами, зато его сын, внешностью пошедший в мать, был настоящим красавцем: высокий, статный, с красивыми ровными зубами и спортивным телосложением. Как только я увидела его, я сразу же решила, что потеряю с ним девственность, хотя между нами и была внушительная разница в возрасте: мне было всего лишь шестнадцать, а ему на тот момент уже было целых тридцать лет. Сын шерифа часто заезжал к нам, чтобы передать презенты от своего отца: продукты или какие-нибудь бытовые мелочи. Он не был близок со своей матерью, а потому хранил тайну своего отца и не видел проблемы в том, чтобы по его просьбе привозить нам некоторую провизию, потому как свободного времени у этого парня было предостаточно. К своим тридцати годам этот красавчик не обзавёлся семьёй, что отнюдь неудивительно, потому как он не был образцом благоразумия: колледж он так и не окончил, вылетев с последнего курса, и теперь, в отличие от своих ровесников, успевших и определиться с работой, и создать семьи, он перебивался мелкими подработками и жил на родительской даче. Он называл подобный образ жизни “свободным полётом” и мне до сих пор кажется подобное мужское отношение к жизни очень романтичным, – сказав это, Лурдес тяжело вздохнула. На протяжении своего монолога она лишь пару раз скользнула по мне взглядом, но всё её внимание было сосредоточено на деревьях, стоящих за окном. Пока я следила за тайным языком её жестов, она уверенно продолжала. – Сначала я решила, что его будет сложно соблазнить: красивый и сильный тридцатилетний мужчина едва ли обратит внимание на шестнадцатилетнюю девчонку, однако к шестнадцати годам я успела сформироваться в весьма привлекательную девушку с красивыми золотистыми волосами и грудью третьего размера. От той девушки сейчас во мне не осталось ни волос, ни груди, и это