Охота на ясновидца - Анатолий Королев

— Маленькое зеркальце на короткой ручке, но не из полированной меди, а из зеркального стекла. Таких зеркал до этого в Греции не было, и потому стало ясно, что дитя принадлежит к знатному роду. Полидект не мог нарадоваться красоте найденного ребенка, а пеленки, в которых лежало дитя, были из такой тонкой ткани и так богато расшиты, что слуги царя говорили между собой, — наверное, она дочь самого Зевса.

А ведь уже первый поступок Герсы мог бы сказать много о тайне ее рождения, но люди и боги ослепли. Еще младенцем она ножкой толкнула статую Зевса в домашнем святилище и та раскололась на части. Служанки в ужасе кинулись вон, а когда на крики явился царь, то увидел, что дитя, смеясь, играет головкой разбитого божества.

— Головка из розового бисквита? — сорвался с моих губ вопрос, который я сам совершенно не понял.

— Нет, из карарского мрамора. Слуги сочли это дурным знаком, а Полидект — нечаянной шалостью несмы-шленного дитя. Увы, Гермес, Эллада верила в свою вечную молодость! Никто не мог заподозрить Герсу в том, что она вырастет и свергнет олимпийских богов, что мы будем с тобой сидеть за грязным столиком на краю света и пить дешевую водку. Ведь она была так прекрасна! Стоило ее ивовую колыбель вынести из дворца в сад, как все цветы распускались в полную силу и оплетали прутья живыми гирляндами. На ее плач слетались птицы и приносили в клювах плоды, как богине. Посмотреть на такое чудо сбегались и слуги, и пастухи. Я сам видел, как пестрый дрозд кормил ее гроздью винограда.

Уже в детстве с ней случилось несколько удивительных происшествий. Именно в то самое время жители острова страдали от набегов страшного чудовища Зифо-на, человека с головой вепря и чреслами осла. Когда-то он был пастухом в Аргосе и подглядел, как великая богиня Гера, жена Зевса-громовержца, купается обнаженной в ручье Кана, в том самом священном ручье, который восстанавливал ее девственность после близости с Зевсом. Зифон спрятался посреди своего стада, которое подогнал поближе, но овцы заблеяли и выдали святотатца. Разгневанная Гера превратила пастуха в чудовище и окружила его роем бесноватых мух, которые своими укусами возбуждали похоть несчастного.

— Мух! — перебил я рассказчика. — Ты хочешь сказать, что его донимали мухи, кусали, кружились над головой, ползали по лицу, заползали в глаза?

И вновь я не понимал собственных слов, и почему я это спрашиваю.

— Именно это я и говорю, Гермес. Мухи стаями кружились над ним, донимали укусами, возбуждали похоть, которую он не мог утолить ни с одной женщиной. Гера была мастерицей проклятий! И чудовище разрывало на части каждую женщину, которую встречало на своем пути. И вот однажды Зифон проник во дворец Полидекта и ворвался с ножом в комнату, где спала маленькая Герса…

Тут над ипподромом раздались частые удары колокола.

Гипнос прервал свой рассказ.

— Минуту, — и он поднес к глазам бинокль. Начался восьмой заезд. Стартовая машина барьером выровняла лошадей по корпусу. Судья дал старт. Жокеи рванули поводья. Лошади резво помчались по кругу сквозь перлы светлого дождичка. Ожил динамик над центральной трибуной: «Первым идет Резон… сбавил Квадрат… сбавила Рельса…»

Рука расказчика терзала салфетку, выдавая глубокую запойную страсть игрока.

Голос равнодушно ронял слова, которые обжигали моего визави каплями раскаленной смолы, как обжигали кожу Геракла капли горящего яда Лернейской гидры:

«Четверть круга пройдена за две и три десятых… Сбавил Резон… Лидирует Тантал…»

Когда Тантал выиграл, — Курносов? Гипнос? — первый раз выдавил на лице нечто вроде тощей улыбки и показал палец пузоликому Боре букмекеру. Тот показал в ответ два: мол, впереди второй заезд двойного ординара.

Пользуясь паузой я заказал еще две стопки.

— Помянем Аида, Гермес, — мой игрок опрокинул водяру и занюхал глоток рукавом плаща в пятнах йода.

Я последовал его примеру и надо же! — глоток водки ослабил капкан моего скепсиса: а что, если я действительно бог? Гермес, черт возьми! Бог торговли и магии!

«Не сходи с ума, Герман, — я тайком ущипнул свою руку, — Хватит и одного сумасшедшего…»

— Так вот, — продолжил Гипнос, — однажды ужасный Зифон проник во дворец Полидекта и ворвался в комнату, где спала маленькая Терса. Служанки в панике разбежались, а безумец занес над девочкой огромный нож. И тут произошло чудо, девочка проснулась и сказала чудовищу, что она вовсе не женщина, а мальчик…

— Мальчик! — снова крикнул я в изумлении, уже не пытаясь понять, что могло меня так изумить в этом рассказе.

— Услышав такое, безумец растерялся, ведь по проклятию Геры он убивал только женщин. А Герса спокойно отняла у чудовища его нож, подвела к окну и показала Зифону его собственное отражение в своем маленьком зеркале. И чары Геры развеялись. Зифон увидел на кого стал похож и, устыдившись, оторвал с собственной шеи голову вепря, под которой обнаружилась голова человеческая. А Герса выгнала из комнаты бешеных мух, и пастух разом избавился от безумной похоти, что терзала столько лет его чресла.

Так впервые с начала времени Олимпа — по чужой воле — отменилось проклятие, наложенное олимпийской богиней, Гермес! И никто из нас не забил тревогу. Даже ты, воплощение мудрости и смекалки!

— Продолжай, Гипиос, — сказал я, не зная, что отвечать в свое оправдание.

— Зифон снова стал пастухом, болтавшим другим пастухам о том, что однажды он видел как купается обнаженная Iepa. Тогда Iepa пожаловалась на маленькую Гёрсу великому Зевсу, на что тот сказал — боги не наказывают детей.

А между тем, она уже подросла настолько, что могла подоить козу. Кроме того служанки Герсы заметили, что зеркало подрастает вместе с девочкой, так чтобы рукоять была всегда в полную руку. Казалось бы налицо все приметы существа, постороннего миру Эллады, но и люди и боги все еще оставались слепы. А между тем число ее преступлений множилось. Тогда же она нечаянно убила своего товарища по играм Галланта. В тот день они сошлись в шутливом поединке. У Галланта в руке был деревянный меч, а у Герсы — веревочка…

— Веревочка!? — удивился я опять не зная чему, словно мучался от бесчисленных совпадений.

— Обыкновенная веревочка длиной с вытянутую мужскую руку. И так вышло, что она петлей захлестнула горло соперника и Галлант тут же умер у ног победительницы. На смерть мальчика слетелись Эринии, они хотели было начать преследовать Герсу за убийство невинного, но Аид — покровитель эриний — запретил страшную месть и повторил слова Зевса-громовержца, которые тот сказал разгневанной Гере: боги не мстят детям… Он хоть раз пожалел об этом, Гермес?

— Я об этом ничего не слышал.

— Эринии оставили Герсу в покое. Тогда Галлант сам стал являться убийце во сие с веревкой на шее и она просыпалась.

Эта смерть стала первой на счету Ужасной. И вскоре за первой — последовала вторая. Приемный отец Герсы, царь Полидект неожиданно воспылал любовной страстью к маленькой дочери, и тогда та безжалостно убила царя и, содрав с него кожу, обтянула свой детский щит и вышла к народу, залитая царской кровью. Но и тут люди не отшатнулись от бестии. Наоборот, все жители острова возмутились вожделением Полидекта и провозгласили Герсу царицей вместо убитого, а нимфа Ниса даже помогла получше натянуть кожу на щит, потому, что руки девочки были не приучены к такому искусству. Я видел это, Гермес, два мужских сосца смотрели со щита, как пара глаз!