Долина лошадей - Джин Мари Ауэл

Она кивнула, задрожала и передернула плечами, закрыв глаза:

– Уинни испугаться. Он близко. Праща стрелять. Уинни и я бежать.

Услышав ее сбивчивое описание случившегося, Джондалар в изумлении вытаращил глаза:

– Ты прогнала саблезубого тигра, пустив в ход пращу? Храни тебя Великая Мать, Эйла!

– Много мяса. Тигр… не хотеть Уинни. Праща стрелять.

Ей хотелось поподробнее рассказать об этом, поделиться с ним своими переживаниями, поведать, какого страху она натерпелась, но это оказалось ей не по силам. Усталость помешала ей явственно представить себе все происшедшее, а затем попытаться подобрать нужные слова.

«Неудивительно, что она так устала, – подумал Джондалар. – Может, я и зря посоветовал ей воспользоваться тем, что в степи бушует пожар, хотя она добыла двух оленей. Но для того чтобы не удариться в панику, столкнувшись с саблезубым тигром, нужна колоссальная выдержка. Потрясающая женщина».

Эйла взглянула на свои руки и снова отправилась по тропинке к реке. Она взяла головню, которую Джондалар воткнул в землю, и, подойдя поближе к воде, огляделась по сторонам, а затем вытащила из земли росток амаранта, растерла в ладонях листья и корни, смочила их и добавила песка. Тщательно вымыв руки и лицо, она поднялась в пещеру.

Джондалар уже начал разогревать камни в очаге, и Эйла очень этому обрадовалась. Чашка горячего чая – как раз то, что ей сейчас нужно. Перед уходом она оставила ему еды и понадеялась, что ей не придется теперь готовить. Заниматься этим некогда: ей нужно освежевать двух оленей и нарезать мясо, чтобы потом высушить его.

Она специально выбрала туши, которых не коснулся огонь, зная, что ей потребуются шкуры. Но, взявшись за работу, она вспомнила, что так и не собралась сделать новые острые ножи. Со временем ножи тупятся, ведь под нажимом от режущего края откалываются мелкие кусочки. В таком случае лучше сделать новый нож, а старый можно использовать для других целей, например в качестве скребка.

Она измучилась, орудуя тупым ножом, но все пыталась разрезать шкуру, пока из глаз у нее не хлынули слезы от отчаяния и усталости, от сознания того, что она не может ничего объяснить.

– Эйла, в чем дело? – спросил Джондалар.

Она промолчала, продолжая безуспешные попытки справиться со шкурой. Что она может сказать? Джондалар отобрал у нее тупой нож и заставил ее выпрямиться:

– Ты устала. Может, приляжешь и отдохнешь?

Она покачала головой, хотя ей больше всего на свете хотелось поступить именно так.

– Снять шкура, суши мясо. Не ждать, гиена придет.

Джондалар не стал говорить о том, что тушу можно затащить в пещеру, Эйла уже явно с трудом соображала.

– Я постерегу ее, – сказал он. – Тебе необходимо отдохнуть. Пойди приляг, Эйла.

Она преисполнилась глубочайшей благодарности к Джондалару. Он сможет постеречь тушу! Ей даже в голову не пришло попросить его об этом, ведь она давно уже отвыкла полагаться на чью-либо помощь. Вздохнув с облегчением, она, пошатываясь, отправилась в пещеру и рухнула на постель. Ей захотелось сказать Джондалару, как она благодарна ему за помощь, и тут слезы снова навернулись ей на глаза. Нет смысла даже пытаться, она не может разговаривать!

На протяжении ночи Джондалар несколько раз заходил в пещеру и, тревожно хмуря лоб, смотрел на спавшую женщину. Ей что-то снилось, и она металась по постели, размахивая руками и бормоча что-то непонятное.

Эйла брела сквозь туман и время от времени принималась кричать, взывая о помощи. Высокая женщина, окутанная белесоватой дымкой, лица которой ей не удалось толком разглядеть, протянула к ней руки. «Я пообещала, что буду осторожна, мама, но куда же ты подевалась? – пробормотала Эйла. – Почему ты не пришла, хотя я звала тебя? Я все кричала и кричала, но ты не вернулась. Где ты была? Мама! Мама! Только не уходи больше! Останься! Мама, подожди меня! Не оставляй меня одну!»

Высокая женщина исчезла, а пелена тумана развеялась. На ее месте появилась другая женщина, невысокая и коренастая. Ее сильные, мускулистые ноги были слегка кривоваты, но при ходьбе она держалась прямо. Большой нос с горбинкой и четко очерченной переносицей, нижняя челюсть выдается вперед, но подбородка нет. Лоб у нее низкий и покатый, голова большая, а шея толстая и короткая. Мощные надбровные дуги, а под ними карие глаза. Взгляд ее светится умом, любовью и печалью.

Она взмахнула рукой. «Иза! – закричала Эйла. – Иза, помоги мне! Помоги, прошу тебя! – (Но Иза лишь недоуменно посмотрела на нее.) – Иза, неужели ты меня не слышишь? Почему ты меня не понимаешь?» – «Никто тебя не поймет, если ты не научишься разговаривать как положено», – донесся до нее чей-то голос. Она увидела мужчину, старого и хромого, который опирался при ходьбе на палку. Вместо одной из рук – культя, заканчивающаяся у локтя. Левая половина лица покрыта жуткими шрамами, левого глаза нет, но правый на месте, и взгляд его говорит о силе, мудрости и сострадании к ближним. «Ты должна научиться разговаривать», – сказал Креб с помощью жестов, взмахивая одной рукой, но до Эйлы донесся его голос, очень похожий на голос Джондалара. «Как же я научусь? Я не могу вспомнить! Помоги мне, Креб!» – «Твой тотем – Пещерный Лев, Эйла», – сказал старый Мог-ур.

В воздухе промелькнуло желто-коричневое пятно – хищник подобрался к стаду зубров и повалил на землю огромную самку с рыжеватой шкурой, а та в ужасе взревела. Эйла ахнула, услышав рычание саблезубого тигра. Он обнажил клыки, и она увидела, что морда у него измазана в крови. Он подступал все ближе и ближе к ней, и казалось, что с каждым шагом его клыки становятся все длиннее и острее. Эйла очутилась в маленькой пещере и прижалась спиной к каменной стене, понимая, что отступать некуда. Послышалось рыканье пещерного льва.

«Нет! Нет!» – закричала она.

В воздухе промелькнула огромная лапа, и острые когти оставили на ее левом бедре четыре параллельных красных полосы.

«Нет! Нет! – воскликнула она. – Я не могу! Не могу! – Ее окутала волна клубящегося тумана. – Я не могу вспомнить».

Высокая женщина вновь протянула к ней руки: «Я помогу тебе…»

На мгновение в завесе тумана появилась прореха, и Эйла увидела лицо, очень похожее на ее собственное. Ее сильно затошнило, а в земле появилась глубокая трещина, из которой на нее пахнуло запахом гнилья и сырости.

– Мама! Ма-а-ма-а!

– Эйла! Эйла! Что с тобой?

Джондалар принялся будить ее. Он стоял в конце каменного карниза и вдруг услышал, как она выкрикивает слова на незнакомом языке. Несмотря на хромоту, он тут же оказался в пещере.