Павлик - Олег Иванович Чапаев

бы сейчас для вас это грустно ни прозвучало. Вы что, думаете, что теперь оно все так и будет у вас: кайф вечный, чувство счастья беспричинного? Вы что, правда решили, что это навсегда отныне с вами останется?

– Признаться, да, – сконфуженный Игорь Сергеевич повел плечами и неуверенно посмотрел на сидящего напротив Павлика. – А что, разве нет?

– Конечно, нет. То, что с вами сейчас творится, – это шлейф, Игорь Сергеевич. У нас на сленге так называется это, у искателей-визионеров. Переживания нет уже, а шлейф пока остается – вот так это выглядит. Переживание и свобода на берегу заросшем остались, а фантом штурвал опять в свои руки взял. Только тут момент очень тонкий есть, во всей истории этой. На смену одному фантому другой пришел – вот и вся разница, если вы упрямым фактам в глаза посмотрите. Один фантом биться за добро аллигаторское хотел, второй – бросить все на хрен и в дальние страны отправиться намеревается, но суть-то у них одна! Закончилось переживание ваше, пусть вы и сами этого заметить не сумели. Нет больше счастья беспричинного, нет того ощущения свободы невероятной и безграничной. Так что, на ваш вопрос отвечая, так скажу: у вас, разумеется, и свобода останется, и бессмертие, но только в потенции! В теории вопроса, так сказать, у вас все это теперь будет. А если серьезно, то я вам товарища Гете сейчас процитирую, который в суть вещей очень тонко проник: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой!» – Павлик подмигнул хозяину жизни, который как-то вдруг резко осунулся и погрустнел. – Не переживайте! Это естественный ход вещей и явлений, как Лао Цзы говорил…

– Жестко, – Игорь Сергеевич, не глядя на Павлика, покачал головой. Его крепкая спина ссутулилась, плечи повисли. – Жестко, – повторил он, по-прежнему не поднимая глаз на своего напарника, – а ведь я и не заметил ничего…

– Никто не замечает, Игорь Сергеевич, – Павлик присел рядом и обнял его за плечи. – Вы не расстраивайтесь самое главное! Вы, между прочим, большой молодец! Просто огромный! Вы же сразу все уловили, а многие бы и не поняли ничего толком. А то, что все в прошлом осталось, так это вполне естественно и нормально. Если бы одной церемонией можно было бы весь мусор из нас вытрясти, это, извините, уже какое-то чудо было бы. Да и потом, вы сами подумайте: многим за всю жизнь не пережить и не испытать такого, к чему вы прикоснуться сегодня смогли, так что повода для расстройства нет. Наоборот – стимул налицо! Для вас же теперь не абстракция пустая – свобода, так что вам – и карты в руки. Было бы желание только ваше вперед двигаться, не соскочить бы вам по привычке в колею прежнюю. А то сядем сейчас в машину, позвонят товарищи ваши, а вы им такой: а подите-ка вы прочь, господа, и игрушки мои мне самому нужны!

– Ну это вряд ли, – расцвел Игорь Сергеевич широкой улыбкой. Плечи он уже расправил, во всем облике засквозили скрытая сила и энергия. – Что-что, а вот это точно вряд ли!

– Ну и славненько, – Павлик с улыбкой кивнул и постучал пальцем по запястью. – Сколько там на ваших командирских натикало?

– Полдень, молодой человек!

– Засиделись… Пора Васю будить и собираться…

– Уже…

Обернувшись на голос, Павлик увидел сонного своего приятеля, совершавшего странные телодвижения в попытках вырваться из цепких объятий опутавшего его спальника. Через несколько минут ему удалось одержать победу в этой нелегкой борьбе, и он с кряхтеньем и вздохами взгромоздился на креслице, недоверчиво оглядывая окружающий мир, широко зевая и потягиваясь всем телом. С виду Василий был помят и заспан, но на лице его, как ни странно, проступала безмятежность, словно внутреннее его мироощущение никак не затронули внешние физические проявления.

– Доброе утро, молодой человек! – Игорь Сергеевич с улыбкой наблюдал за гримасами приходящего в себя третьего участника митоты. – Как спалось?

– И вам не хворать, – Василий выбрался из кресла и принялся вращать руками, потом сделал несколько приседаний, с хрустом потянулся и встряхнулся, как собака, вылезшая из воды, окончательно удаляя из себя таким вот кардинальным способом остатки сна. – Все живы?

– И живы, и здоровы, – типичный хозяин жизни уже возился со своим рюкзачком. – Поблагодарить вас хотел, молодой человек. Бубен ваш волшебный до сих пор забыть не могу!

– Всегда пожалуйста, – Василий кивнул и начал расхаживать по поляне, склонив голову набок. Он словно прислушивался к чему-то внутри себя, улыбался, задумчиво хмурился и снова улыбался. Потом присел на траву возле своего баула и с отсутствующим видом уставился на ствол ближайшей сосны. Павлик с интересом наблюдал за ним, но долго не выдержал и постучал пальцем по запястью, привлекая внимание погруженного в глубокие раздумья приятеля.

– Спиноза хренов! Вещи давай собирай, выдвигаться пора. Двенадцать уже, пока соберемся, пока доедем. Город-герой заждался, если что…

– Город-герой? – Василий с усилием оторвался от созерцания сосны и непонимающе уставился на Павлика. – Зачем?

– Ты не проснулся еще, что ли? Что значит – зачем? Собираться пора, приедем к вечеру только.

– Ну и собирайтесь, – великодушно разрешил Павлику приятель и снова невидящим взором воззрился в пространство перед собой. – Кто вам мешает-то?

– Что значит – собирайтесь?! А ты что, остаешься, что ли?

– Остаюсь, – Василий согласно кивнул и задумчиво покрутил головой, словно продолжая прислушиваться к свои внутренним ощущениям. – В город-герой – без меня, дорогие товарищи.

– Шутишь?!

– Нет. Серьезно вполне, остаюсь.

– Да что случилось-то?! – Павлик и Игорь Сергеевич удивленно переглянулись и с недоумением ждали объяснений от безмятежного товарища, который с весьма легкомысленным видом расселся на земле.

– Ничего, – Василий туманным взором посмотрел сквозь них и вяло занялся ревизией своего баула. – Не хочу я в город-герой… И вообще никуда не хочу. Хочу один побыть. Так что вы давайте, двигайте, а я потом как-нибудь сам…

Павлик жестом остановил попытавшегося что-то сказать Игоря Сергеевича и внимательно посмотрел на отрешенно-сосредоточенное лицо приятеля.

– Точно решил?

– Точнее некуда.

– А жрать чего будешь? У нас и оставить тебе толком нечего…

– Не парься, – Василий перестал копаться в бауле, поднялся с земли и пересел в кресло. – Если что – в деревню смотаюсь. А так, по мелочи, у меня есть…

– А выбираться как? Тут пехом прилично тебе будет, а потом – перекладные сплошные: автобус, поезд, опять же, электрический… С людьми…

– Говорю ж, не парься, – безмятежность приятеля поколебать столь хилыми аргументами, как какая-то там пошлая еда и банальные дороги, Павлику, судя по всему, не удалось. Посчитав, что своих напарников он