О психологии западных и восточных религий (сборник) - Карл Густав Юнг

техники в Европе столь велика и несомненна, что нет необходимости перечислять все то, что благодаря им сделано или может быть сделано, не нужно восхвалять все изобретенное. Перед лицом таких изумительных возможностей можно лишь содрогаться, и совсем другой вопрос встает перед нами сегодня: кто применяет всю эту технику? В чьих руках находится эта сила? Временным средством защиты ныне выступает государство — оно оберегает гражданина от огромных запасов ядовитых газов и прочих адских машин разрушения, каковые можно изготовить в любых количествах, если понадобится. Наши технические навыки сделались настолько опасными, что настоятельно и неотложно следует разбираться не с тем, что еще можно сделать, а с человеком, которому доверено управление всеми этими достижениями. Надо менять сознание западного человека, дабы он смог избавиться от привычки к этим ужасающим навыкам. Куда важнее лишить его иллюзии всевластия, нежели продолжать укреплять ложную уверенность в том, будто ему доступно все, чего он ни пожелает. В Германии мы часто слышим: «Где есть воля, найдется и путь» — этот лозунг стоил жизни миллионам человеческих существ.

870 Западный человек не нуждается в усилении господства над природой, внешней или внутренней. Господство над обеими достигло у него едва ли не дьявольского совершенства. Зато отсутствует, к сожалению, ясное понимание собственной неполноценности по отношению к природе вокруг себя и к своей внутренней природе. Он должен понять, что не может творить по своему произволу. Без осознания этого факта его участь будет незавидной: его сокрушит собственная природа. Он не ведает того, что против него самоубийственно восстает его собственная душа.

871 Так как западный человек с легкостью обращает все в технику, то в целом верно, что все, имеющее видимость метода, для него опасно или бесполезно. Поскольку йога есть форма гигиены, она столь же полезна, как и всякая другая система. Однако в более глубоком смысле и при правильном истолковании йога означает нечто совсем иное — куда большее. Это освобождение сознания от всякого порабощения, отрешение от субъекта и объекта. Но поскольку нельзя отрешиться от того, что является для нас бессознательным, то европейцу надлежит сначала выяснить, каков субъект. На Западе мы говорим о бессознательном. Практика йоги рассчитана исключительно на сознательный ум и сознательную волю. Такое предприятие обещает успех лишь в том случае, если бессознательное не обладает потенциалом, который заслуживает внимания; иначе говоря, если в нем не содержится значительная часть личности. В противном случае сознательные усилия останутся тщетными, а все судороги ума породят карикатуру или вызовут прямую противоположность желаемому результату.

872 Богатая метафизическая и символическая мысль Востока выражает важнейшие части бессознательного, уменьшая тем самым его потенциал. Когда йогин говорит о пране, он имеет в виду нечто много большее, чем просто дыхание. Слово «прана» нагружено для него всей полнотой метафизики, он как бы сразу знает, что означает прана в этом отношении. Европеец же только подражает, заучивает идеи и не может выразить с помощью индийских понятий свой субъективный опыт. Я сильно сомневаюсь в том, что европеец станет выражать соответствующий опыт, даже научись он получать его посредством таких интуитивных понятий (и состояний), как прана.

873 Первоначально йога представляла собой естественный интровертивный процесс с изобилием индивидуальных разновидностей. Интроверсия ведет к своеобразным внутренним процессам, которые изменяют личность. На протяжении нескольких тысячелетий интроверсия организовывалась как совокупность достаточно сильно отличных друг от друга методов. Сама индийская йога принимает многочисленные и крайне разнообразные формы. Причиной этого является изначальное многообразие индивидуального опыта. Не всякий из этих методов пригоден, когда речь идет об особой исторической структуре европейского сознания. Скорее, йога, как бы естественная для европейца, имеет неведомые Востоку исторические образцы. Сравнимые с йогой методы возникали в двух культурных образованиях, которые на Западе соприкасались с душой, так сказать, практически — в медицине и в католическом попечении о душе. Я уже упоминал духовные упражнения Игнатия Лойолы. Что касается медицины, то ближе всего к йоге подошли методы современной психотерапии. Психоанализ Фрейда возвращает сознательный ум пациента во внутренний мир детских воспоминаний, к вытесненным из сознания желаниям и влечениям. Техника психоанализа представляет собой логическое развитие исповеди, искусственную интроверсию, целью которой является осознание бессознательных элементов субъекта.

874 Несколько отличается метод так называемой аутогенной тренировки, предложенный профессором Шульцем[832] и вполне сочетаемый с йогой. Главная цель здесь состоит в сломе перегородок сознания, которые служат причиной подавления бессознательного.

875 Мой собственный метод, подобно фрейдовскому, основывается на практике исповеди. Как и Фрейд, я уделяю особое внимание сновидениям, но в отношении бессознательного наши пути расходятся. Для Фрейда оно представляет собой какой-то придаток сознания, куда свалено все то, что несовместимо с сознанием индивидуума. Для меня же бессознательное есть коллективная психическая предрасположенность, творческая по своему характеру. Столь фундаментальное различие точек зрения ведет и к совершенно различной оценке символики и методов ее истолкования. Процедуры Фрейда в основном аналитические и редукционистские. Я дополняю их синтезом, который подчеркивает целесообразный характер бессознательных устремлений и развития личности. В этих исследованиях обнаружились важные параллели с йогой — в особенности с кундалини-йогой, а также с символикой тантрической, ламаистской йоги и параллели с китайской йогой даосов. Эти формы йоги с их богатой символикой предоставляют бесценный сравнительный материал при истолковании бессознательного. Впрочем, я стараюсь не применять методы йоги, поскольку у нас на Западе ничто не должно насильно навязываться бессознательному. Нашему сознанию присущи насыщенность и узость действия, а потому нет нужды еще более их усиливать. Напротив, требуется помогать бессознательному проникать в сознание, освобождаться от жестких рамок последнего. Потому я использую метод активного воображения, заключающийся в особого рода тренировке способности переключать сознание (хотя бы относительно), что открывает перед бессознательным возможность свободного развития.

876 Мое столь критичное неприятие йоги вовсе не означает, что я не вижу в ней в этом достижении восточного духа одно из величайших изобретений человеческого ума. Надеюсь, я достаточно ясно дал понять, что моя критика направлена лишь против применения йоги западными народами. Духовное развитие Запада шло совсем иными путями, чем на Востоке, а потому обеспечило, пожалуй, самые неблагоприятные условия для применения йоги. Западная цивилизация едва достигла возраста одного тысячелетия и должна прежде избавиться от своей варварской односторонности. Это означает в первую очередь более глубокое постижение человеческой природы. Посредством подавления и принуждения бессознательного никакого прозрения не добьешься, что уж говорить об имитации методов, взращенных совсем иными психологическими условиями. Со временем Запад наверняка создаст собственную йогу, которая будет опираться на фундамент, заложенный христианством.

XIII

Предисловие к работе Д. Судзуки «Введение