Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко

Так, папа Бонифаций I (418—422) убеждал епископов Фессалоники не уходить из-под юрисдикции Рима и не принимал хиротонии, произведенной Аттиком Константинопольским. Прочих Иллирийских епископов папа уговаривал охранять свои права быть под властью Рима и не искать заступления у тех, «коим постановлениями Церкви не дано никакой высшей власти»[912]. Но, очевидно, таких прецедентов было все же не так много, поскольку сами Константинопольские архиереи нередко прибегали к защите Римского престола в первые десятилетия IV в.

Нельзя сказать, что все остальные восточные епископы были воодушевлены новой практикой столичного архиерея. На одиннадцатом заседании Халкидона епископы Эфесского диоцеза просили Собор, чтобы на будущее они не рукополагались в Константинополе. Еще более серьезную опасность власти Константинопольского епископа представляла Александрия. И если бы не «Разбойный собор» Диоскора, разрушившего нежное согласие двух пап, судьба столичного епископа едва ли бы могла вызвать завистливые чувства. Спас Константинопольскую кафедру император, усилиями которого (св. Феодосий Младший, св. Евдоксия, св. Пульхерия, св. Маркиан) мир в Церкви был первоначально восстановлен, затем возвращено истинное исповедание, а затем вновь поднят вопрос о преимуществах Константинопольской кафедры. Это произойдет уже совсем скоро, на Халкидонском Соборе, 28‑е правило которого войдет в число важнейших канонов Кафолической Церкви.

Некогда фракийский юноша по имени Маркиан, решивший пойти по стопам своего отца – военного командира невысокого чина, отправился в Филиппополь (ныне – Пловдив), чтобы там записаться в легион и начать воинскую службу солдатом. По пути он наткнулся на тело убитого человека и, будучи сострадателен и добр, остановился возле него, желая отдать убиенному последний долг памяти. Здесь его и схватили агенты местного префекта, заподозрив в совершении этого преступления. Святого Маркиана допросили, его показаниям не поверили и наверняка признали бы преступником, если бы по Божьей милости в этот день не был бы схвачен истинный убийца.

Придя в один из легионов, св. Маркиан записался простым воином, причем с ним произошел один интересный эпизод, многократно впоследствии повторенный историками и современниками. По уставу св. Маркиана следовало поместить на последнем месте в списке легиона, как новобранца. Но его воинский начальник, которому понравились стать, сила юноши и его характер, решил записать его на место недавно умершего легионера, которого звали Август. В результате получилась следующая запись: «Маркиан, который также и Август». Для всех это являлось Божественным знаком его избранности (ведь и императоров звали августами), впрочем, далеко не единичным.

В 430 г. по просьбе Валентиниана III император св. Феодосий II отправил на помощь тому свою армию во главе с Аспаром в Африку. В неудачной для римлян битве с вандалами св. Маркиан был взят в плен. Его, как и остальных пленных, привели на равнину, чтобы вождь вандалов Гейнзерих мог полюбоваться живой добычей. День стоял жаркий, воины занимались своими мелкими делами, а св. Маркиан лег спать. Каково же было удивление короля вандалов, когда он увидел, что орел спустился с высоты и, паря вблизи кругами, создал над спящим св. Маркианом нечто вроде тени. Он немедленно приказал освободить фракийца, лично взяв с него клятву в том, что тот никогда не поднимет оружия против вандалов, когда достигнет царской власти[913].

При всей легендарности этой истории нельзя все же недооценивать прагматизм Гейнзериха. От остальных пленных он узнал, что св. Маркиан пользуется расположением гота Аспара, фаворита двора, и варвар разумно решил, что никакого проку от убиения римлянина ему не будет, а, оставив его в живых, он может впоследствии получить прекрасные дивиденды от своей расторопности[914]. В общем, в дальнейшем так все и вышло.

Как свидетельствует Феофан Византиец, аналогичный эпизод еще раз произошел в жизни св. Маркиана. Во время войны с персами св. Маркиан вместе с войском отправился в поход, но по дороге занемог. Он остановился в городе Сидиме, что находился в провинции Ликия, на постой у двоих братьев Юлия и Татиана. Спустя некоторое время, когда здоровье его пошло на поправку, св. Маркиан вместе с ними отправился на охоту, а в полдень они легли уснуть. Проснувшись, братья обнаружили орла, парящего над их попутчиком. Орел с древних времен символизировал царскую власть, и братьям не составило труда прийти к выводу, что перед ними – Божий избранник.

Разбудив св. Маркиана, они спросили, что он сделает им, когда станет царем? Удивленный юноша недоумевал, почему это должно произойти («что я за человек, чтобы это со мной могло случиться?»), но пообещал Татиану и Юлию, что назовет их в таком случае «отцами». Братья дали солдату 200 монет и отправили в Константинополь, где он догнал свою армию[915]. Замечательно, что впоследствии, когда св. Маркиан станет царем, он действительно пригласит этих братьев в столицу и пожалует высокими назначениями. Татиан станет префектом Константинополя, а Юлий – префектом Ливии, и в своих посланиях император будет именовать их «отцами»[916].

Почти 15 лет служил св. Маркиан у Аспара, став его доверенным другом и получив титул трибуна – не слишком высокий, чтобы задумываться о высоких перспективах. Рядом находились могущественные фигуры, и едва ли можно понять, почему выбор св. Феодосия Младшего и св. Пульхерии пал именно на него. Да, св. Маркиан был благочестив, православен, надежен и весьма скромен в быту, но объективно ни при каких обстоятельствах не мог рассматриваться в качестве нового самодержца. Он был вдовцом, и от первого брака имел дочь, которую выдал замуж за Анфимия, внука опекуна св. Феодосия Младшего, правившего в первый период его царствования. Надо сказать, что, опровергая рассказы о солдатских нравах времен Римской империи, св. Маркиан был предельно целомудрен и никогда не давал повода для скабрезных историй в отношении себя.

Поговаривали, что за него высказался и могущественный Аспар. Но в то время он был далеко не единственным фаворитом – нельзя забывать и о грозной фигуре Хрисафия, как минимум уравновешивающего гота по силе своего влияния на царя. И едва ли можно предположить, будто св. Пульхерия при ее решительном и властном характере согласилась бы привести к императорскому престолу ставленника придворных фаворитов. Самое вероятное (и это единственное удобоваримое объяснение), что его имя было названо свыше императору св. Феодосию II во время молитвы, когда он просил Бога указать ему преемника, способного обеспечить безопасность государства и продолжить его деятельность на пользу Церкви. Можно достоверно предположить, что своим открытием царь поделился с сестрой, и та, как женщина благочестивая, не стала препятствием на пути Провидения.