Талтос - Энн Райс

И в самом деле, все это очень напоминало искусство давнихвремен, существовавшее на островах. В более поздние века говорили, чтоизображения выполнены слишком грубо, но потом их полюбили за сложность иоригинальность образов.

Так вот, чтобы понять эффект воздействия самих Евангелий,вам следует напомнить себе, насколько они не похожи на любую литературу,существовавшую прежде. Я не говорю о Торе евреев, так как не знал ее в товремя, но Евангелия отличаются даже от нее.

Они вообще уникальны! И прежде всего потому, что посвященыглавным образом жизни одного человека, Иисуса, и в них повествуется, как онпроповедовал любовь, как его преследовали, судили, пытали, а потом дажераспяли. Ошеломляющая история! Интересно, невольно думал я, а что бы сказали поэтому поводу греки и римляне? Человек этот отличался смирением и практически неимел дела с древними царями, что было совершенно очевидно. В отличие от прочихбогов, о которых я слышал, Иисус рассказывал своим последователям то, что онидолжны были записать, дабы учить по этим писаниям все народы.

Переродиться душой – такова была сущность религии. Статьпростым, смиренным, кротким, любящим – такова была ее сущность.

Теперь на мгновение отступим на шаг назад и обозрим всюкартину. Не только сам Бог и история его жизни, но и взаимосвязь между ееустным и письменным изложением вызывали удивление.

Как вы можете заключить из всего рассказанного,единственное, что мы разделяли с нашими соседями-варварами, – этонедоверие ко всему написанному. Память была священной для нас, и мы считали,что письменное слово сослужит ей плохую пользу. Мы умели читать и писать, новсе же не доверяли написанному. А здесь речь шла о смиренном Боге, цитировавшемиз священной книги евреев, связующем себя с ее бесчисленными пророчествами,касающимися Мессии, и затем поручившем своим последователям изложить на бумагеисторию его жизни.

Но задолго до того, как я закончил читать вслух последнееЕвангелие, расхаживая при этом и держа алтарную книгу согнутыми пальцами обеихрук за верхнюю часть страниц, я пришел к любви к Иисусу за те странные слова,которые он сказал, за то, как он противоречил самому себе, и за его терпимостьк своим мучителям и убийцам. Что же касается воскрешения, мой первичный выводбыл таков: Иисус был таким же долгожителем, как мы, Талтосы. Он с легкостьюсмог обмануть своих последователей только потому, что они были всего лишьпростыми смертными.

Мы должны были идти на такие же хитрости все время: выдаватьсебя за различных людей, общаясь со своими несведущими соседями, чтобы они немогли догадаться, что мы живем на протяжении многих столетий.

Но вскоре я понял, обучаясь у Ниниана – а он былжизнерадостным и неистовым в своей вере монахом, усердным наставником, –что Христос действительно восстал из мертвых и действительно вознесся наНебеса.

Я видел в какой-то мистической вспышке целиком всю картину:Бога, который пострадал за любовь и радикальную природу его учения. Некоторымобразом все это глубоко задело меня именно потому, что было совершенноневероятным. Вся комбинация элементов казалась громоздкой и бессмысленной.

Другой факт. Все христиане верят в скорый конец света и –как это постепенно выяснилось из моих разговоров с Нинианом – всегда верили вего неизбежность! В подготовке к наступлению конца света заключается сущностьрелигии. И тот факт, что конец света до сих пор так и не наступил, никого неприводит в уныние.

Ниниан с пылом говорил о росте Церкви со времен Христа,примерно в течение пятисот лет, об Иосифе Аримафейском, преданном друге Христа,и о Марии Магдалине, омывшей Христу ноги и осушившей их своими волосами. Онипришли в Англию, в ее северную часть, и основали там церковь на священном холмев Сомерсете. На это место они принесли кубок с последней вечери, и благодаряему возник кроваво-красный источник, не иссякающий круглый год из-замагического присутствия крови, которую когда-то влили в кубок. И посох Иосифа,воткнутый в землю на холме Вериолл, превратился в куст боярышника, которыйникогда не перестает цвести.

Мне нестерпимо захотелось сразу же пойти туда, увидетьсвященное место, где ученики нашего Господа впервые вступили на наш остров.

«Нет-нет, не уходи, пожалуйста, мой гостеприимныйЭшлер! – вскричал Ниниан. – Ведь ты же обещал отвезти меня в моймонастырь на Айоне».

Там его ждал аббат, отец Колумба. Многие книги, подобноэтой, писались в монастырях по всему миру, а этот экземпляр был наиболеезначительным предметом исследования на острове Айона.

Я должен был увидеть таинственного Колумбу, казавшегося мнетаким же странным, как Иисус Христос! Возможно, вам известна его история,Майкл. Наверняка вы ее знаете.

Вот как Ниниан описал Колумбу.

Колумба происходил из богатой семьи и мог при благоприятномстечении обстоятельств стать королем Тары. Вместо этого он сделался священникоми основал много христианских монастырей. Но затем началась его борьба сФиннианом, другим святым человеком, причиной которой был спор, имел ли правоон, Колумба, на создание копии Псалтири святого Иеремии, священной книги,которую Финниан привез в Ирландию. Спор из-за обладания книгой? Из-за права накопию?

Эта борьба привела к ужасным потерям. Три тысячи человекпогибли в результате жестокого противостояния, и в их смерти обвинили Колумбу.Он признал себя виновным и уехал на остров Айону, находившийся весьма близко отнашего побережья, для того чтобы обратить нас, пиктов, в христианство. Это былего план: спасти три тысячи языческих душ за три тысячи человек, погибших врезультате той ссоры.

Я забыл, кто же в конце концов сделал копию этой Псалтири.

Но Колумба жил теперь на Айоне и оттуда рассылал своихмиссионеров. Прекрасные книги, такие же, как эта, писались в подобныххристианских сообществах и всех призывали обращаться в новую веру. И в самомделе, христианская религия предназначалась для всеобщего спасения!

И вскоре стало ясно, что, хотя Колумба и многиесвященники-миссионеры и монахи, подобные им, были королями или лицами, имеющимиродственные связи с королевскими семьями, правила монастырской жизни отличалисьчрезвычайной суровостью и требовали постоянного умерщвления плоти исамопожертвования.

Например, если монах пролил молоко, помогая прислуживать заобщим столом во время трапезы, он должен был удалиться и, распростершись наземле лицом вниз, петь псалмы. Ему предписывалось полностью спеть как минимумдвенадцать псалмов. Монахов били, если они нарушали обет молчания.

Но ничто не могло удержать даже самых богатых имогущественных на земле людей. Они все равно уезжали в такие монастыри.