Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

Она говорила с таким жаром, что заставила засмеяться женщин, сидевших по обе стороны от нее за длинным столом. Луиза сначала испугалась, а потом тоже хихикнула.

– Мы всё это знаем, мисс Олкотт, – ответила Вирджилия. – Вопрос в том, останетесь ли вы здесь?

– О да, мисс Хазард. Может, у меня и нет опыта купания мужчин… ну, по крайней мере, не было до сегодняшнего дня, но я определенно останусь. – И словно в подтверждение своих слов, она отправила в рот кусок мяса и стала жевать.

Лежа без сна в ту ночь в своей комнате, Вирджилия прислушивалась к знакомым звукам госпиталя: крикам боли, рыданиям взрослых мужчин, нежному голосу какой-то сиделки, певшей колыбельную.

Она вспоминала свой неловкий и трагикомичный разговор с Фойлом. Было ужасно приятно, что он возжелал ее. Не какой-нибудь негр с плантации, не беглый раб, а респектабельный белый человек по-настоящему захотел ее как женщину. Сегодня ей открылась правда, о которой прежде она лишь догадывалась: ее тело обладало властью над мужчинами, благодаря чему она и как личность тоже получала власть. Это открытие было ошеломляющим и внезапным, как фейерверк в День независимости.

Когда в будущем она встретит человека более надежного и достойного, чем этот похотливый коротышка-врач, она сможет испытать на нем свою вновь открытую силу. Чтобы подняться выше, чем она могла даже предполагать. Чтобы найти свою по-настоящему важную роль в окончательном крушении Юга.

Она провела ладонью по груди, сжала ее и заплакала. По лицу ее текли слезы, а она улыбалась в темноте восторженной улыбкой, которую никто не мог видеть.

В тот же вторник, когда генерал Бэнкс должен был сменить генерала Батлера в Новом Орлеане, Елкану Бента вызвали к бывшему командующему на одиннадцать утра. Бент готовился к вопросам о происшествии у мадам Конти, но не был готов к тому, что допрашивать его будет сам генерал.

– Да уж, прекрасное дело мне досталось в последний день перед отъездом, ничего не скажешь!

Батлер с раздражением хлопнул по лежавшей перед ним папке. Бент молчал. Разговор с самого начала не предвещал ничего хорошего.

Генерал Бенджамин Батлер был коренастым и тучным человеком, с глубокими залысинами и вечно прищуренным взглядом. Глаза его смотрели в разные стороны, и подчиненные часто шутили, что можно легко оказаться пониженным в звании, если ненароком посмотреть не в тот глаз. Сегодня генерал, похоже, был как раз в таком настроении.

– Полагаю, вам даже в голову не приходило, что владелица того заведения может подать жалобу не только гражданским властям, но и мне?

– Генерал, я… – Бент пытался совладать с голосом, но не мог. – Сэр, я признаю себя виновным в том, что устроил самосуд. Но эта женщина – проститутка, какими бы прекрасными манерами она ни обладала. Ее служащая оскорбила вас, а потом напала на меня. – Бент дотронулся до царапин на лице. – Когда я вместе с другими гостями стал протестовать против такого возмутительного поведения, последовали новые оскорбления. Она просто вынудила нас как-то ответить! Разумеется, я признаю, что слегка вышел за рамки…

– Не пытайтесь приукрасить события, – перебил его Батлер, кося сильнее обычного; он говорил с гнусавым акцентом, как все уроженцы Новой Англии. – Вы устроили там настоящий погром, и, согласно уставу, мне следует просить генерала Бэнкса отдать вас под трибунал.

Бент чуть не потерял сознание. Мучительно тянулись секунды. Потом Батлер наконец сказал:

– Лично я предпочел бы вас полностью оправдать. – Но не успел Бент обрадоваться, как он добавил: – Однако не могу этого сделать по двум причинам. Одна заключается в вас, другая – в ней.

– Сэр… – растерянно пробормотал Бент.

– Все просто, не так ли? Я не могу проявить снисходительность из-за вашего личного дела. – Он открыл папку и достал из нее несколько листков; верхние уже пожелтели. – Ваша репутация и без того уже сильно подпорчена, и вы только усугубили свое положение этим поступком. Что касается женщины, то вы правы – она действительно проститутка, и мне известно, что она не раз и не два поливала меня грязью. Но если бы я стал наказывать каждого, кто это делал, во всем Северном полушарии не хватило бы виселиц.

Лоб Бента покрылся испариной и заблестел. Батлер с кряхтением встал с кресла и, сложив руки на солидном брюшке, стал описывать небольшие круги, как голубь.

– К несчастью, мадам Конти обвиняет вас не только в оскорблениях и вандализме, что уже достаточно плохо. Она обвиняет вас в краже некой ценной картины. В том, что вы напали на нее именно для того, чтобы совершить эту кражу.

– И то и другое – гнусная ложь! – Бент судорожно сглотнул.

– Вы отвергаете эти обвинения?

– Клянусь честью, генерал! Даю священную клятву офицера армии Соединенных Штатов!

Батлер провел пальцем по усам, пожевал нижнюю губу, сделал еще круг.

– Ей это не понравится. Она намекала, что если получит обратно свою собственность, то может снять обвинения.

Что-то подсказало Бенту, что это критический момент. Что он должен атаковать или ему конец.

– Генерал, простите, если мой вопрос неуместен, но чем вызвана такая необходимость идти на уступки женщине, которая ведет предательские разговоры и имеет весьма сомнительную репутацию?

– В том-то и дело! – ядовито воскликнул Батлер. – Ее репутация вовсе не так дурна, как может показаться. Многие поколения ее семьи жили в этом городе. Вы разве не замечали улицу в старом квартале, которая носит ее фамилию? – (Конечно, Бент замечал, но не сделал из этого никаких выводов.) – Я хочу вам объяснить, полковник, что некоторые клиенты мадам Конти являются друзьями высокопоставленных людей и сами занимают весьма солидные должности. Они мне не нравятся, но я был вынужден опираться на них, управляя этим городом, и генерал Бэнкс сейчас будет точно в таком же несчастном положении. Поэтому мне придется бросить ей кость, понимаете?

Так вот, значит, как. Они решили ублажить предателей, принеся его в жертву? Бент почувствовал, как в нем закипает ярость. Батлер тем временем снова грузно опустился в свое кресло – просто герой комической оперы. Шут гороховый, вот только властью обладал далеко не шуточной.

– Полагаю, я мог бы направить вас в какой-нибудь негритянский полк… – (Бент снова едва не хлопнулся в обморок), – но вряд ли мадам Конти знает о том, как трудно найти белого офицера на эту должность, и не смогла бы в полной мере оценить всей прелести такого наказания. Поэтому как ни жаль, но я был вынужден найти более очевидную альтернативу.

Из-под папки с личным делом Бента, содержащей свидетельства его унижений и неудач, подстроенных врагами, Батлер извлек хрустящий лист бумаги с четко выведенными чернильными строчками. Развернув приказ, генерал положил его на стол перед Бентом, чтобы тот смог прочитать. От изумления Бент так и не смог вымолвить ни слова.

– С сегодняшнего дня ваш офицерский патент аннулирован, – сказал Батлер. – Это помешает той сучке лаять, пока я не покину город. Кто-нибудь из штаба генерала Бэнкса обсудит с вами финансовую компенсацию. Но боюсь, как бы вам не пришлось весь остаток своей военной карьеры расплачиваться за эту маленькую выходку, лейтенант Бент. Вы свободны.