Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным - Сесил Скотт Форестер

— Доложите пока устно, сэр, — велел адмирал.

Хорнблауэр набрал в грудь воздуха и начал. Он вкратце обрисовал стратегическую ситуацию на момент, когда повел «Сатерленд» против французской эскадры у Росаса. Самой битве он уделил лишь одно или два предложения — эти люди сражались сами и легко восполнят пропущенное. Он рассказал, как изувеченные корабли дрейфовали в залив Росас, под пушки, и как подошли на веслах канонерские шлюпки.

— Сто семнадцать человек были убиты, — сказал Хорнблауэр. — Сто сорок пять ранены, из них сорок четыре умерли до того, как я покинул Росас.

— Господи! — воскликнул Календер. Его поразило не число умерших в госпитале — соотношение было вполне обычное, — но общее количество потерь. К моменту капитуляции из строя вышло больше половины команды. — Томпсон на «Леандре» потерял девяносто два человека из трехсот, милорд, — продолжил он.

Томпсон сдал «Леандр» французскому линейному кораблю у Крита после обороны, заслужившей восторг всей Англии.

— Мне это известно, — сказал Гамбир. — Пожалуйста, продолжайте, капитан.

Хорнблауэр поведал, как наблюдал за разгромом французской эскадры, как Кайяр повез его в Париж, как он бежал и чуть не утонул. О замке де Грасай и путешествии по Луаре он упомянул вскользь — это не адмиральского ума дело, — зато похищение «Аэндорской волшебницы» описал в красках. Тут подробности были важны, потому что британскому флоту в его разносторонней деятельности, возможно, пригодятся детальные сведения о жизни нантского порта и навигационных трудностях нижнего течения Луары.

— Фу-ты господи, — сказал Календер, — как же вы это преспокойно выкладываете. Неужели…

— Капитан Календер, — перебил его Гамбир, — я уже просил вас не поминать имя Господне всуе. Я буду очень недоволен, если это повторится. Будьте добры, продолжайте, капитан Хорнблауэр.

Оставалось рассказать только о перестрелке с лодками возле Нуармутье. Хорнблауэр продолжил так же официально, однако на сей раз его остановил сам Гамбир.

— Вы упомянули, что открыли огонь из шестифунтовой пушки, — сказал он. — Пленные гребли, и надо было вести корабль. Кто заряжал пушку?

— Я, милорд. Мне помогал французский лоцман.

— Мм. И вы их отпугнули?

Пришлось Хорнблауэру сознаться, что он потопил две из трех посланных в погоню лодок. Календер присвистнул удивленно и восхищенно, Гамбир только сильнее нахмурился.

— Да? — сказал он. — А потом?

— До полуночи мы шли на веслах, милорд, потом задул бриз. На заре мы встретили «Триумф».

В каюте наступило молчание, нарушаемое лишь шумом на палубе. Потом Гамбир шевельнулся.

— Полагаю, капитан, — сказал он, — вы не забыли возблагодарить Господа за ваше чудесное избавление. Во всем происшедшем усматривается перст Божий. Я поручу капеллану в сегодняшней вечерней молитве особо выразить вашу благодарность.

— Да, милорд.

— Теперь изложите ваше донесение письменно. Подготовьте его к обеду — надеюсь, вы доставите мне удовольствие, отобедав с нами? Тогда я смогу вложить ваш рапорт в пакет, который отправляю их сиятельствам.

— Да, милорд.

Гамбир глубоко задумался.

— «Аэндорская волшебница» может доставить депеши, — сказал он.

Подобно любому адмиралу в любой точке земного шара, он вечно терзался проблемой — как поддерживать связь, не ослабляя основную эскадру. Неожиданно свалившийся с неба тендер оказался для него подарком судьбы. Он все еще думал.

— Вашего лейтенанта, Буша, я назначу на нее капитан-лейтенантом, — объявил он наконец.

Хорнблауэр даже задохнулся. Если офицера назначают капитан-лейтенантом, это значит, что через год он почти наверняка станет капитаном. Это право повышать в звании и составляло самую ценимую из адмиральских милостей. Буш заслужил награду, однако удивительно, что Гамбир решил повысить именно его — у адмирала всегда найдется любимый лейтенант, или племянник, или сын старого друга, который ждет первой вакансии. Можно представить, как обрадуется Буш. Вот и он на пути к адмиральскому чину — теперь до собственного флага надо только дожить.

Однако это не все, далеко не все. Произвести первого лейтенанта в следующее звание значит поощрить его капитана. Своим решением Гамбир публично — а не просто в личной беседе — признал действия Хорнблауэра правильными.

— Спасибо, милорд, спасибо, — сказал Хорнблауэр.

— Конечно, она — ваш трофей, — продолжил Гамбир. — Правительство купит ее по возвращении в Англию.

Об этом Хорнблауэр не подумал. Еще не меньше тысячи фунтов в его кармане.

— Вот вашему старшине привалило, — хохотнул Календер. — Вся доля нижней палубы достанется ему.

Это тоже было верно. Браун получит четвертую часть платы за «Аэндорскую волшебницу». Он сможет купить домик с землей или открыть свое дело.

— «Аэндорская волшебница» подождет, пока вы приготовите донесение, — объявил Гамбир. — Я пришлю вам своего секретаря. Капитан Календер предоставит вам каюту и все необходимое. Надеюсь, вы пока погостите у меня — я отплываю в Портсмут на следующей неделе. Так, я полагаю, будет удобнее всего.

Последние слова тактично намекали на то, что занимало мысли Хорнблауэра с самого его прибытия на флагман и чего разговор еще ни разу не коснулся, — на предстоящий трибунал по делу о капитуляции «Сатерленда». До суда Хорнблауэр находится под арестом и, согласно старой традиции, на это время поручается присмотру равного по званию офицера — о том, чтобы отослать его домой на «Аэндорской волшебнице», не может быть и речи.

— Да, милорд, — сказал Хорнблауэр.

Пусть Гамбир держится с ним любезно, пусть Календер открыто высказывает свое восхищение, — при мысли о трибунале у Хорнблауэра комок подступил к горлу и во рту пересохло. Те же симптомы мешали ему диктовать донесение толковому молодому секретарю, который вскоре явился в каюту, куда проводил Хорнблауэра Календер.

— «Arma virumque cano»[55], — процитировал адмиральский секретарь после первых сбивчивых фраз Хорнблауэра — тот, естественно, начал с битвы у Росаса. — Вы начинаете in media res[56], сэр, как пристало хорошему эпическому повествованию.

— Это официальное донесение, — буркнул Хорнблауэр, — и продолжает мой последний рапорт адмиралу Лейтону.

Маленькая каюта позволяла сделать три шага вперед, три шага назад, и то согнувшись чуть не вдвое — какого-то несчастного лейтенанта выселили отсюда, чтобы освободить место Хорнблауэру. На флагмане, даже на большой трехпалубной «Виктории», спрос на каюты всегда превышает предложение — надо разместить адмирала, капитана флота, флаг-адъютанта, секретаря, капеллана и остальную свиту. Хорнблауэр сел на двенадцатифунтовую пушку возле койки.