Приглашение в зенит - Георгий Гуревич

А зачем дельфинам язык? Ведь это же было главное возражение против моей темы. У дельфинов не может быть языка, потому что он им не нужен. Язык возникает в процессе коллективного труда, а дельфины не трудятся. Даже рыбу ловят в одиночку, каждый для себя.

И вот ответ: язык унаследован от предков, которые трудились коллективно, плотины возводили.

А в самом деле, почему сохранился язык? Ведь разговаривать не о чем.

Не о чем? Как бы не так. Финия считала, что у них полно тем. Самая главная тема — любовь. Можете считать, что сплетни. У них, у дельфинов, очень сложная семья, отчасти сезонная, отчасти многосезонная. Есть группы мужские, есть группы женско–детские, и каждый год они перетасовываются. Вот эту перетасовку и надо обсудить заранее: кто с кем? И перемываются косточки всех самцов и самок, принимать их в группу или не принимать? Какие они: добрые, жадные, сердитые, сварливые, ревнивые, упрямые, уступчивые, трусливые, самоотверженные? У Финии были сотни знакомых во всех концах Черного моря, она без устали свистела о том, сколько у какой дельфинят и от кого, и кто из них выжил, кто созрел, и в какие группы вошли эти дельфинята, и сколько у них дельфинят–внучат.

А все‑таки язык умирал. Разговорчивых дельфинов, таких как Финия, осталось меньшинство. Чаще встречались выродившиеся, “замолчавшие” расы. И почти исчезла дарованная Добрым Дельфом способность к превращению. Ныне она встречается очень редко у особенных дельфинят, и только в детстве проявляется этот атавистический уже (“Рецессивный”, — вставил Гелий) признак. Вот Финии страшно повезло, что у нее родился такой рецессивный ребенок с золотой головкой — наш Делик. Поэтому она обожает его и так бережет и, говоря человеческими словами, чуть с ума не сошла, когда Делик заболел. И бесконечно благодарна Юре за спасение сыночка, даже запрет готова нарушить. Они, дельфины, надеются, что золотоголовые договорятся когда‑нибудь с людьми. Выйдут на сушу и договорятся. Нет, не о мире и ненападении. Убедят людей бросить дома и поля, переселиться в море, где так просторно, сытно, спокойно.

— Ну вот и весь сюрприз, — заключил ББ. — Довольны?

Еще бы. Я смаковал каждое слово. Сбылась мечта, пришло известие о долгожданной победе. И как приятно победить там, где столько умных людей бились–бились, ничего не добились. У американцев не вышло, у японцев не вышло, у канадцев не вышло, не вышло у наших в лучших океанариях. А вот я, в летнем необорудованном бассейне, в неплановое время, победил. Ну, допустим, не я лично. Аппаратура была от Гелия, переговоры вел ББ. Все равно, и моя доля есть, мои дельфины заговорили. Допустим, мне повезло, мне попался редкостный золотоголовый с рецессивными генами. Ну что ж, а попался все‑таки мне. И даже могу я слать шефу в Антарктику нахальную радиограмму: “Есть голые факты. Бросайте все, спешите на вернисаж”. И посмотрю я, какая физиономия будет у шефа, когда Делик скажет ему: “Здравствуй, дядя профессор. Какие у тебя вопросы к дельфинам?”

А это только начало… начало целого комплекса дельфинологиче–ских наук. Со временем я выпущу трехтомный труд “Мифология дельфинов”… или же лучше “Психология дельфинов”. Да–да, психология, а не зоопсихология! Еще лучше “Дельфоокеанология”. Конечно, дельфины ныряют не так уж глубоко, с кашалотами им не сравниться, но все же трехсотметровая глубина для них доступна. Стало быть, весь морской шельф до 300–метровой отметки можно нанести на карту с помощью дельфинов. Затонувшие суда, затонувшие города, подводные месторождения. Да, дельфины — лентяи, но нырять — это же забава. Велика ли площадь трехсотметровой полосы? Побольше Азии? Вот это подарок человечеству от Б. Б. Бараша, Десницкого Г. и Кудеярова Ю. И Кудеярова Ю.!

— Изложите, товарищ Кудеяров, ваше мнение о перспективах поисков прародины дельфинов.

— Я не хотел бы высказывать преждевременные суждения…

— Ну как, по душе вам сюрприз, Юра?

— Еще бы!

— Выкладывайте дальше, — сказал Гелий мрачноватым почему‑то тоном.

— Может, повременим, Юра устал. Достаточно переживаний на сегодня. — Борис Борисович мялся.

— Юра имеет право знать всю правду. Ну, если вы жметесь, я сам скажу. Знайте, Юра, что ББ выпустил в море ваших дельфинов.

— Как выпустил?

Я так и замер с открытым ртом. Вдохнул, а выдохнуть не мог. Где мой комплекс наук: дельфомифология, дельфопсихология, дельфоокеанология? Где подарки Кудеярова Ю. человечеству? Где голые факты, неопровержимые доказательства? Ищи их в Черном море, площадь — 413 тысяч квадратных километров.

— Но как же, как же вы?..

— Юра вам никогда не простит, — грозно сказал Гелий.

— Гелий Николаевич, но они же разумные. Можно держать в клетке разумное существо? Представьте себе, что вас заперли бы какие‑нибудь пришельцы.

— Я сидел бы. Я сидел бы терпеливо, пока не наладил бы контакт.

— Но они просились в море.

— Кто они? Малыш–несмышленыш и его хвостатая мамочка? Сами говорили, что у нее разум десятилетней девочки.

— А десятилетнюю девочку вы держали бы в клетке насильно?

— Надо было уговорить, убедить. Вы же убедили ее помочь Юре. Временно не выпускали хотя бы…

Спорили они зачем‑то, а я только глазами моргал. Плакать хотелось, как маленькому. Смахнули со стола любимую игрушку. Дзынь! И лежат осколки на полу, стеклянная пыль. Пыль, недостоверные слухи. Свидетельства двух свидетелей. Но наука не судилище же. Науке факты нужны.

— По крайней мере утешьте Юру, скажите о втором сюрпризе! — выкрикнул Гелий.

— Стоит ли сегодня? Да и не уверен я. Вероятнее, надо понимать это все иносказательно.

— Юра имеет право знать все, — отрезал Гелий. И продолжал, повернувшись ко мне: — Слушайте, Юра. Финия утверждает, что у Делика рецессивная кровь, такая же, как у их двуногих предков. Они превратились в дельфинов, а он мог бы превратиться в сухопутное существо, снова отрастить ноги и руки. И если вам влить три капельки этой крови, вы тоже сможете отрастить что угодно, палец, например. Мы взяли эту кровь, она у нас в термосе, в пробирке.

Мы долго рассуждали, стоит ли пробовать?

Борис Борисович сомневался. Он считал, что вся история с затонувшей сушей — миф: поэтическое оправдание дельфиньих обычаев. Не может же человек превратиться в дельфина. Ерунда!

А Гелий не видел ничего удивительного. Утверждал, что удивительнее противоположное: превращение одинакового материала, например рыбьего филе, в тело дельфина и в тело человека. Но наука уже разобралась: чудо зависит от генов, управляющих построением тела. Эти гены и вводятся с каплями дельфиньей крови. И вводится еще какое‑то вещество, подчиняющее гены воле.

— Вопрос в том, могут ли три капли перестроить организм. Как ваше мнение, Юра?

Я сказал, что могут. И три капли, и три сотые одной капли. Важно, чтобы организм подчинился им, дальше он сам будет работать на перестройку. Увы, так и с болезнями бывает. Клетки нашего тела сами размножают вирусы, забравшиеся в клеточные ядра. И вирусы гриппа, и вирусы оспы, и вирусы полиомиелита.