Приглашение в зенит - Георгий Гуревич

Делик хватает. Вроде бы понял.

Следующая рыба. Даю звуки 1–11. Дельфину Финии.

Делик хватает.

Не понял или нахальничает? Неясно.

Опыт № 221. Ключевое слово “рыба” (№ 3 по словарику).

Показываю камбалу, кефаль, скумбрию.

Ультразвуковой перевод. Звуки № 3–31, 3–32, 3–33.

Повторяю трижды. Надеюсь, разобрались.

Показываю молча, без ультразвука. Откладываю. Какую же вы хотите? Просвистите. Просвистите хотя бы ключевое слово, я приму это за “все равно” — все равно какая рыба.

Трещат что‑то несообразное.

Ну как же мне втолковать вам? Экие нерадивые!

А дни идут, третья декада июня уже, скоро бассейн сдавать.

И я откровенно обрадовался, когда явился Гелий со своим звуковизором. За любую соломинку готов был ухватиться. Проваливалась моя диссертация.

Симпатично выглядел прибор, смонтированный юными техниками по чертежам Гелия. Впрочем, детали были заводские, конечно: трубка, транзисторы, реостаты, переключатели, кассеты и ящик полированный. Выглядело как небольшой телевизор. Только ручек побольше и надписи под ними от руки: “прием”, “запись”, “демонстрация”, “передача”.

Гелий погрузил прибор в воду (и мои приборы тоже погружались в воду, ведь я в воду передавал словарные сигналы), только экран оставил наверху. Специальная у меня ванночка была, отгороженная решеткой от бассейна. Потом поколдовал с рукоятками, экран засветился, и заплясали на нем какие‑то черные черточки, покороче и подлиннее.

Я смотрел на них без особого энтузиазма. Невнятные звуки, невнятные черточки, какая разница? Расшифровать‑то не удается.

Высунув морды из воды, дельфины следили за нами с интересом. На их мордах была написана ирония.

— Киньте им что‑нибудь характерное, — предложил Гелий.

Я кинул кольцо. Они любили играть с ним.

И тут на экране появился черный бублик. Возник и запрыгал, замелькал, вырастая, уменьшаясь, бублик, половинка бублика, круг, эллипс.

— Ай да Гелий. Ну, молодец! Ну, выручил!

— Я так и думал, что они сканируют, — сказал Гелий.

На всякий случай читателям, совершенно не ведающим техники, объясняю, что сканирование — это развертка, а развертка дается в вашем телевизоре каждую секунду 25 раз. Развертка похожа на штриховку. В студии лучом водят по лицу диктора строка за строкой, сотни строк по 25 раз в секунду. Луч скользит по светлому лбу, поглощается темными бровями, и все это повторяется в вашем телевизоре 25 раз в секунду. Очевидно, дельфины мои этак водили ультразвуком по кольцу и не 25, а 250 раз в секунду, в мозгу у них возникал звуковой силуэт кольца. Копируя звуки, Делик сообщал Финии: “Вижу кольцо”, а звуковизор Гелия превращал этот звуковой силуэт в видимый — в черный круг на экране.

— Ну, выручил меня, Гелий, ну, удружил!

Протоколы в сторону, потом запишу. В упоении мы кидали дельфинам что попало: рыбок, мидии, кольца, мячи, камешки и с восторгом отмечали, что на экране появлялись черные круги, колечки, продолговатые силуэты ракушек и рыбок. Особенно четки были изображения, когда в бассейн попадало что‑нибудь незнакомое. Складной стул свой я сунул в воду, не пожалел, и дельфины долго присматривались к нему: что это за штуковина? И долго–долго на экране чернели три ножки, соединенные сиденьем.

И тут от восторга, увлекшись, я совершил стратегическую ошибку. Поспешил, забежал вперед… и все испортил. Надо было мне подождать. Единственное оправдание: висел надо мной срок, приближалось 1 июля.

Итак, раскрыли мы принцип дельфиньего языка. Следующая стадия — беседа. В беседе две стороны: они и мы. Я решил объявить дельфинам, что могу изъясняться понятными им образами.

Прибор Гелия позволял это сделать очень быстро. Нажатием кнопки звуковизор превращался в видеозвукор, приемник в передатчик. Мы могли подавать силуэты на экран, считывать их лучом, превращать в ультразвук и посылать в воду. Нечто подобное в звуковом кино. Звук записан волнистой черной дорожкой, считывается с ленты фотоэлементом, в микрофоне дрожание луча превращается в дрожание воздуха.

У нас были записаны на ленту все высказывания Делика о кольце. Мы их проиграли.

Они уловили. Они поняли. Кинулись к несуществующему кольцу. Я показал кольцо, поднял над головой. Вот видите, я говорю по–вашему.

Повторил то же трижды, потом трижды передал им силуэт скумбрии. Поднял в руках то и другое. Подразумевал вопрос: что вам хочется — играть или кушать? И включил прием, ждал ответа.

Никаких силуэтов: кляксы, точки, черточки, невнятное бормотание. И тишина — пустой экран. Редкие всплески ориентировочного сигнала.

Испугал я их, что ли? Может, и испугал. Какие‑то появились в бассейне фантомы, звуковые галлюцинации: эхо кольца, а кольца нет, эхо кефали, а кефали нет, она у человека в руке.

Гелий уехал, оставил мне звуковизор, но прибор больше ничего не сообщил, ничего вразумительного. Финия забилась в дальний угол, прикрыла малыша телом, и разговоров не было ни днем, ни ночью. Может быть, у них еще другой язык был, осязательный, а может быть, не было оснований для болтовни.

— А не думаете ли вы, — сказал Борис Борисович со свойственной ему ласковой неторопливостью, — не думаете ли вы, что дельфины просто не хотят общаться с людьми?

— Почему, собственно говоря? — Я был удивлен.

— Полагают, что это бесполезно и опасно.

— Почему же опасно? Наоборот, они могли бы обеспечить безопасность своей породе. Сказали бы, что они разумные существа, их давно перестали бы убивать, делать мыло из дельфиньего жира.

Борис Борисович горько усмехнулся:

— А разве люди не убивают друг друга? Знают же, что разумные.

Гелий в волнении бегал по комнате. В голове у него роились планы.

— Если они напуганы, отойдут. Времени жалко. А если упрямятся, можно и заставить. Разлучить их, это у Мерля описано. Можно даже пугнуть: положить Деля на стол и нож показать, вот, мол, сейчас прирежем. Уж Финия‑то заговорит ради сыночка.

— Гелий Николаевич, стыдитесь. Что вы предлагаете? Это контакт с разумными существами, по–вашему?

— Разумные или неразумные, еще выяснить надо, — пробормотал Гелий, смутившись.

В самом деле, путаница с этими дельфинами. Разумны или не разумны? Общаются друг с другом, образы передают, а слов в языке нет. Может быть, язык без слов? Может быть, разум без словесного языка?

— Право, мне и самому захотелось потолковать с дельфинами. Я посмотрел бы на них, — сказал Борис Борисович лениво.

— ББ, я закажу такси и отвезу вас завтра же, — загорелся Гелий. — Будем совещаться на месте.