Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

– Я полагал, что брак с моей супругой не будет признан обществом и правительством республики по вине вражды между государствами, длившейся веками.

– Адриано, наши предки издревле заключали браки между враждующими гос ударствами, дабы усмирить распри и меж доусобицы. Зачастую эта практика используется и сейчас, в наши времена. Ты с лихвой закрутил ложь и не подумал, что все можно было уладить гораздо проще. К тому же в этой стране ты – человек, владеющий недюжинным имуществом, включающим в себя как купеческое ремесло, так и политическую деятельность. Твои амбиции и гибкий разум, а также дипломатичность в ведении международных дел весьма благоприятно сказываются на расцвете республики. Разумеется, не могу сказать, что ты незаменимый! Но твой вклад в развитие страны за последние годы поистине огромен. Поэтому, поверь мне, Адриано никто не осудил бы твой брак с генуэзкой. И похоже на то, что никто, кроме тебя самого.

Адриано опешил. Все это время он словно боролся с тенью. Тенью собственных иллюзий, которыми он объяснял себе невозможность существования их с Каролиной любви. Выходит, он сомневался в том, что они смогут стать счастливыми вместе?

– Я не понимаю, Адриано, отчего ты не пришел ко мне с этим раньше? С твоим отцом меня связывала дружба, принесшая с собой много хорошего в мою жизнь. Неужто, ты полагаешь, что я не встал бы на твою сторону в этом вопросе?

– Есть такая прекрасная древняя цитата Горация, – промолвил задумчиво Адриано. – In vitium ducit culpae fuga. Что означает «желание избежать ошибки вовлекает в другую». Очевидно, я переусердствовал с перестраховками. После предательства дяди я мало доверял не только отцовским друзьям, но и людям вообще, – он с сожалением сомкнул губы.

– Ты боялся потерять титул?

Адриано горько рассмеялся.

– Титул? Нет, синьор, я боялся потерять свою любовь.

– И, судя по всему, едва не потерял. Не могу сказать, что ваши чувства примет венецианское общество. От тебя ждут далеко не таких действий. Ты долгое время был вдовцом, и правительство жаждало видеть тебя в выгодном для себя браке. Отказавшись от должности сенатора, ты, безусловно, можешь отвернуть от себя много взоров, наблюдающих за каждым из нас. Таким образом ты облегчишь участь вашей любви, которой не позволят выжить в нашем мире. Если желаешь, разумеется.

– Я готов отречься от всего, что имею, только бы нас оставили в покое, – промолвил с тоской Адриано. – Синьор Санторо, что мне делать?

– Начни с расправы над своими врагами, которые позарились на твою жизнь, – спокойно ответил Джанни.

– Я привел под стражей служанку, которая является участницей покушения на меня и свидетелем того, что Маргарита заказала мое убийство.

– Показания женщин, тем более прислуги, мало берутся во внимание. Но Марго уже давно просится на виселицу. Супруга моего брата не так давно пыталась уличить куртизанку в попытке отравить ее, чему я не удивлен: за ней скрывается множество тайных дел, в которых замешана прислуга знатных персон. Однако ты же знаешь, что в нашем мире заявлению женщины в суде редко уделяется внимание. Но, если станешь заявителем ты, моя невестка непременно даст показания, о которых ей известно. Помимо этого, тебе надобно непременно найти убийцу, который стал исполнителем сего ужасного действа. Заключив куртизанку под стражу, ты сможешь выведать все детали и его местонахождение. Кто еще участвовал в этом?

– Полагаю, что Паоло Дольони. Они сами не справились бы. Только у меня нет доказательств.

– Сейчас мы с тобой составим обвинение, и на заседании совета я выдвину требование выдать ордер на взятие под стражу Маргариту Альбрицци. После этого дело сдвинется с места гораздо быстрей.

Уже при вечерних сумерках Адриано возвращался домой, удовлетворенный разрешением ситуации: ему удалось взять и свою прислугу, и куртизанку под арест. Только вторая не желала сознаваться в содеянном, грозясь на всю Венецию рассказать о том, кем приходится Каролина. Но Адриано в тот момент лишь злобно улыбнулся Маргарите, всем своим видом давая знать, что это уже не имеет никакого значения.

В присутствии куртизанки Адриано велел тюремщикам предать Маргариту пыткам, если она не сознается в заговоре против него. Но он был уверен, что та и сама проколется. Он даже мог предположить, что она пожелает подставить Паоло, дабы отвести от себя подозрения. Но в том, что правда выплывет, сомневаться ему не приходилось.

Войдя в палаццо, он оглянулся вокруг. Везде сияла поразительная чистота, а из кухни доносился аромат свежеприготовленного обеда. Встрепенувшаяся прислуга решила задобрить негодующего сенатора. Довольно улыбнувшись этой мысли, он присел в гостиной, чтобы немного передохнуть и отправиться за Каролиной. Хотя Адриано весьма сомневался, что здесь она будет в безопасности. В какой-то момент он подумал, что стоит отправить ее в Местре, но там поджидал хищник куда хуже обеих змей – Паоло Дольони, готовящийся в любой момент приступить к действиям. Быть может, Каролине будет безопасней, если она останется в монастыре? Он откинулся на спинку кресла. Нет. Он вернет ее к себе, окружив целой армией стражи. Но она непременно будет рядом с ним этой ночью! Если, разумеется, сможет простить его.

И вновь сердце Адриано сжалось, когда он подумал о собственной жестокости: о поступке, который вряд ли он сам простил бы кому-либо. В его намерениях теперь сделать все, что только возможно и невозможно, дабы добиться ее прощения и возрождения пылкости их чувств… А ведь он усомнился в ней! Мало того, что он проявил к ней недоверие и безосновательно наказал, оставив в заточении, так еще и усомнился в ее чувствах! Ему вспомнились те жаркие объятия и чувственность ее губ, когда она дарила ему свою любовь. Перед ним словно предстал ее любящий и ласковый взгляд, отражающий ее глубокую преданность и верность любимому. Боже, какой он слепец, что прежде не думал об этом!

Его размышления прервали приближающиеся за спиной кроткие шаги. В дверях гостиной появился Бернардо, почтительно склонивший голову перед сенатором.

– Прошу простить, сенатор, прибыл Антонио Брастони…

– Пусть войдет, – оживился Адриано, радуясь, что сможет получить новости о возлюбленной.

Каково же было его изумление, когда появившийся в дверях Антонио предстал перед ним в грязном виде, запыхавшийся и сердитый, но тут же виновато опустивший перед ним голову.

– Антонио…

– Сенатор… – он едва успевал отдышаться… – Синьора…

Адриано не хотел верить своим предположениям, молниеносно промелькнувшим в его голове.

– Что?

Он подошел к Брастони, но тот боялся даже взглянуть ему в глаза.

– О-о, сенатор Фоскарини… – произнес он дрожащим голосом. – Вы даже не представляете, что произошло…

– Что еще произошло в этот «прекрасный» день? – с едким сарказмом спросил Адриано, пытаясь отогнать от себя нашествие мрачных мыслей.

– Синьора… она… синьора бежала из монастыря со своей слугой…