Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

— Ночью ветер изменится. Задует с востока, — голос Габриэла казался шепотом летнего прибоя. — Разведем костер у западной стены.

… Стемнело, в вышине поплыла межзвездная пыль.

Арианна занялась ужином, а Габриэл обнажился по пояс и сел у костра. Невзирая на сильную боль, он не пытался ускорить выздоровления и за все время пути осмотрел свежие раны всего один раз.

Алые отблески озарили рельефное тело, обрисовав сильные мускулы рук; выхватили на предплечье ажурную татуировку и свежий рубец на левом боку не старше семи-восьми месяцев. Эльфийка заметила этот шрам еще осенью, когда помогала Эстрадиру и Илмару в одной из комнат Ательстанда и давно хотела узнать, как воин его «схлопотал».

Интерес взял вверх над учтивостью и она тихо спросила:

— Откуда он?

— Прощальный дар Брегона, — холодно ответил шерл и, бросив взгляд на пробитую ладонь, процедил: — один из многих его «даров».

А после его тонкие губы неожиданно расплылись в улыбке.

— Что смешного? — Девушка вопросительно изогнула бровь, в мерцании огня казавшуюся гранатовой.

— Вспомнил королевский суд и физиономию лорда Гелегана.

Арианна не понимала.

— Швырнув в меня малахитовой подвеской, он заявил, что мы с вами любовники. Потому я и помог вам скрыться из Мерэмедэля.

Из ее рук выпали нож и целебные листья (которые она собиралась протянуть попутчику).

— Возмутительно! — Вскочила она. — Как он смел такое выдумать? А вы? Вы ведь опровергли эту чушь?

— Нет, — спокойно молвил темный эльф.

— О, Всевидящий! Почему? Чтобы я и исчадие… Да никогда!

Отсветы огня играли на юном возмущенном лице, лучились в длинных волосах. Порывы колыхали юбки и расшитые затейливыми орнаментами рукава, ниспадавшие до самой земли.

Габриэл долго смотрел на нее со странным блеском в глазах, а потом переспросил:

— Никогда? И даже мысли не допускаете…

— Нет, — выдохнула она. — Я скорее умру, чем отдам свое сердце исчадию ночи. Как вообще можно полюбить Дитя Сумерек? Бессердечного, жестокого мучителя, падкого на кровь и разрушения.

Она запнулась, заметив, как утонченное лицо напротив исказила гримаса.

— Вот как, — процедил воин. — Очень честно, миледи.

И растянув серебристый бинт, принялся самостоятельно перетягивать рану.

Нежные пальцы перехватили его за руку. Виноватый голос шепнул:

— Я не вас имела в виду.

Габриэл покосился на нее и выдавил:

— Конечно, нет.

Он был страшно зол, но все же позволил ей промыть раны и наложить повязки. Закончив, девушка мягко улыбнулась, надеясь на прощение шерла, но его лицо осталось холодно, как ледяные пики Элсурских гор. Он набросил льняную рубаху, застегнул пуговицы на стоячем воротнике и встал. В руке блеснули ножны с безымянным клинком.

— Габриэл, — позвала Арианна, примирительно протягивая руку. — Сегодняшняя ночь — моя. Вам нужен отдых.

— Раны не смертельны. Выживу.

Он собирался уходить в дозор, как с юга донесся свистящий рокот и оглушительный треск. Небо вспыхнуло красным огнем и на фоне облаков стало разрастаться пятно. Эльфы поспешно всмотрелись в безлунную даль и вслушались в шум, отдающий воем ветра в пещерном мраке. Клок ползучей тучи приближался. Уже через пару секунд стало понятно — воздушный простор рассекали две сотни ведьм на летающих метлах.

— Прячьтесь за стену, — прошипел темный эльф, а сам бросился к огню и растоптал тлеющие угли.

Девушка спешно схватила разложенные на земле сумки и нырнула в тень старого колодца. Габриэл присоединился к ней через несколько мгновений. Они затаили дыхание. Налетевший ведьмин клин затмил редкие звезды и напоил воздух оглушительным гамом. Их глотки источали каркающие хрипы демонической песни:

Аграк такхри ракут манах!

Дахди семат даон давига!

Махдар вион захрат севах!

Гагор бракэт скарага вига!

Чертовки исчезли в темноте так же внезапно, как и появились. Проводив их неугомонную суть, эльфы удивленно переглянулись. Через Пустошь Молчания не пролегало оживленных путей, а любое здравомыслящее существо обходило сей проклятый край, как можно дальше, дабы не соприкоснуться с проклятием Дреззелы Ядовитый Цветок (которое по народным поверьям до сих пор отравляло эти песчаные степи). Через Норг Намар шли только отчаянные и неустрашимые смельчаки. Таковыми являлись Габриэл и Арианна, а еще, судя по всему, шайка из двух сотен воющих ведьм.

— Летят на северо-запад. — Арианна задумалась. — В Ночную Страну? Брегон заключил перемирие с королевой ведьм?

— Маловероятно, — пожал плечом парень. А, что-то прикинув в уме, помрачнел.

В памяти неожиданно всплыли обрывки воспоминаний о Шефонском Замке, что был запрятан во тьме Элсурских гор и темная, удушливая правда, которую он так старался позабыть.

* * *

Закатное солнце село за море и вода вспыхнула тысячами искр.

Дети Рассвета уже много дней скользили вдоль скалистого морского побережья, купаясь в свежести волн и внимая песням белогрудых чаек. Вязкий воздух полнился мошкарой и стрекозами. В основании береговых обрывов, у обвалившихся камней и по скалистым островкам шелестели бузина и терн. По пологим морским террасам вились вьюны. В огне заката поблескивали почки верб.

В часы зорь и заходов эльфы пели песни. Так было и сейчас. Мелодичный звон сплетался с шумом волн, накатывающих на каменистый брег, и плыл над Морем Ветром одухотворенным гимном надежды. Когда песнь окончилась, Остин махнул рукой и велел остановиться.

— Привал.

В десяти милях южнее пролегал Караванный Путь. Дорога там была вымощена камнем, через каждую полсотню миль стояли колодцы с чистой водой, а через сотню — горели огни постоялых дворов, предлагая еду и кров. Но по совету темного эльфа беглецы держались от него подальше. То, что Дети Рассвета спешили в Гелиополь — лучше было хранить в тайне.

— Левеандил, Рамендил, — обратился Орлиный Глаз к братьям, — на вас восточный фланг лагеря, Эллион, Мьямер, ваш — южный. Люка, Элла — северный, Хегельдер, со мной на запад.

— Лорд Остин, останьтесь, — Мардред приковылял со стороны повозок с провиантом. За три недели пути переломанная нога огра заметно окрепла, и ему все реже приходилось прыгать на одной или прибегать к помощи костылей. Но не всегда. — Я пойду с Хегельдером.

— Ты еле держишься.

— Вы тоже, — хрипнул тот и, махнув советнику, — я иду, — похромал в заросли терна.

Владетель Ательстанда вздохнул.

— Узнаю, старину Мардреда.

Эридан проводил дозорных взглядом и опустился подле разведенного костра. Лекс подбодрил печального друга: