Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн

Отплыв из Палоса 3 августа 1492 года, корабли добрались до Канарских островов девять дней спустя. Там был отремонтирован руль «Пинты» и изменена оснастка «Ниньи»: из латинской каравеллы ее переделали в каравеллу-редонду с прямыми парусами на фок-и грот-мачтах и латинской бизанью. Это позволило ей гораздо лучше улавливать северо-восточные пассаты, и она стала самым быстрым кораблем из трех. («Пинта» изначально была оснащена как каравелла-редонда.) Шестого сентября суда вновь вышли в море. Через десять дней они добрались до покрытого водорослями Саргассова моря, а еще через три дня они вышли из зоны действия пассатов и оказались в зоне слабых ветров разных направлений. Условия значительно улучшились между 2 и 6 октября, когда корабли прошли приблизительно 710 миль, включая тот день, когда удалось пройти 182 мили за сутки. К тому времени мореплаватели были так близко к земле, что могли проследить за полетом птиц, направляющихся на юго-запад, но, несмотря на эти многообещающие признаки, к 10 октября команда была на грани бунта, и Колумб был вынужден согласиться повернуть назад, если они не увидят землю в ближайшие несколько дней.

К вечеру следующего дня они оказались в Багамском архипелаге и 12 октября, пройдя около трех тысяч морских миль за тридцать три дня, высадились на остров Гуанахани,[1146] населенный народностью таино. Колумб провозгласил остров собственностью испанской короны и назвал его Сан-Сальвадором. За те две недели, что мореходы проплывали через Багамы, они взяли на борт семь аборигенов, которых отвезли в Испанию с целью научить их кастильскому языку и христианскому учению, дабы они, по возвращении, помогали обратить своих соплеменников в новую веру. Таино также показали ему путь к месту под названием Куба, «которое, как я полагаю,[1147] есть не что иное, как Сипанго, согласно тому, что эти люди говорят о его размерах и богатствах». Однако Сипанго и Китай по-прежнему маячили туманными миражами на горизонте. Яростное нетерпение Колумба почти очевидно из записи в его дневнике (обращенной к королю или королеве) от 19 октября.

Я не прилагаю больших усилий [1148], стараясь изучить тут все подробно, поскольку желаю открыть и увидеть елико возможно больше земель прежде, чем вернусь к вашему величеству в апреле, коли будет на то Божья милость. Правда, если я найду места, где золото или пряности встречаются в больших количествах, я задержусь там до тех пор, пока не наберу и того, и другого, сколько смогу. И потому-то я делаю все возможное, дабы попасть туда, где мне удастся найти золото и пряности.

Моряки в течение шести недель обследовали северо-восточное побережье Кубы, а в начале ноября Колумб отправил посольство в удаленную от моря деревушку Ольгин в надежде, что она окажется крупной азиатской столицей. К его величайшему разочарованию, переводчик, знавший древнееврейский, арамейский и арабский, не сумел объясниться с местным населением. Несмотря на заявления местных жителей, что вокруг Кубы можно объехать на каноэ за двадцать дней, Колумб упрямо считал, что это какой-то полуостров в Азии. В конце ноября Мартин Алонсо Пинсон самовольно оставил Колумба и устремился на поиски других земель; 5 декабря «Санта-Мария» и «Нинья» направились на восток, к мысу Сент-Николас — северо-восточной оконечности Эспаньолы, которая теперь называется Гаити, и неделей позже Колумб объявил эту землю собственностью Фердинанда и Изабеллы. Множество признаков золота и дружелюбие местного вождя вселяли надежду, но в канун Рождества, почти сразу после полуночи, произошло несчастье — «Санта-Мария» напоролась на риф. Никто не погиб, но корабль был полностью разрушен. «Нинья» не могла взять в обратный рейс шестьдесят с лишним человек (Пинсон с «Пинтой» все еще не вернулся), поэтому тридцать девять участников экспедиции вызвались остаться на берегу в форте, сооруженном из останков флагманского судна и названном Ла-Навидад. «Нинья» отплыла 4 января и через два дня случайно встретилась с «Пинтой» у острова Кабра.

Обратный путь в Европу оказался гораздо сложнее. На кораблях не хватало провизии, а Колумб требовал возвращаться тем же путем, каким шли туда: довольно нелепое желание, учитывая, что на запад плыли с попутным восточным ветром. Наконец повернули на север, и паруса «Ниньи» и «Пинты» подхватили те же западные пассаты, что дуют мимо Азорских островов в сторону Португалии. Путешественники отплыли в середине зимы и попали в сезон таких жестоких штормов, что в какой-то момент Колумб запечатал описание своего открытия в бочонок и бросил за борт в надежде, что послание дойдет до адресата, даже если он сам не доберется до берега. Насколько неточным был метод счисления пути, можно понять из характерного факта: 15 февраля, увидев на горизонте землю, Колумб и его спутники допускали, что она с равным успехом может оказаться Мадейрой, Лиссабоном, Кастилией или одним из Азорских островов. На самом деле это была Санта-Мария — один из островов Азорского архипелага. Португальские власти задержали высадившихся на берег моряков за вторжение на чужую территорию, но потом все же отпустили, и Колумб отправился дальше. И вновь дорогу ему преградили жестокие шторма, так что неделю спустя «Нинья» оказалась напротив Лиссабона — последнего места на земле, где архитектор нового важного открытия, сделанного для испанской короны, хотел бы оказаться. Призванный ко двору, Колумб вынужден был предстать перед Жуаном II, который, согласно рассказам, «услышав, где[1149] находится открытая Колумбом земля, счел, что эта территория принадлежит ему», согласно Алкасовашскому договору. Несомненно, Жуан II очень досадовал, узнав, что Колумб нашел Азию более или менее там, где предсказывал. Пройдет еще добрых пять лет, прежде чем португальцам удастся развить успех Диаша, обогнувшего южную оконечность Африки. А пока королю было важно указать, что открытые Колумбом земли принадлежат Португалии, согласно Алкасовашскому договору с Испанией.

Вероятно, Колумба и его спутников разочаровало увиденное на западе, но они по-прежнему были уверены, что достигли окрестностей Сипанго или Китая. Однако возможность того, что они, как полагал Жуан II, нарушили Алкасовашский договор, казалась вполне реальной. Колумб смело утверждал, что острова лежат на широте Канар и даже представляют собой удаленное продолжение архипелага, хоть это было явной неправдой. Разделяя его опасения, испанские монархи решили прибегнуть к двоякой стратегии — начали собирать средства для последующих экспедиций и убеждать папу Александра VI (одного из двух за всю историю папства испанцев, когда-либо занимавших ватиканский престол) признать их притязания. В период между маем и сентябрем 1493 года Александр, безоговорочно вставший на сторону Фердинанда и Изабеллы, выпустил четыре буллы, подтверждающие право Испании на острова. Булла Inter Caetera проводила линию, соединяющую полюса Земли и проходящую в ста лигах западнее[1150] любого из островов Азорского архипелага и архипелага Зеленого Мыса, то есть приблизительно по 31° западной долготы. Первые три буллы подтверждали и уточняли линию раздела мира между Испанией и Португалией, но четвертая, в сущности, лишала Португалию прав на «любые земли уже открытые или те, что еще будут открыты…[1151] невзирая на то, найдут ли эти материки и острова в направлении Индии или другой какой-нибудь стороны». Вместо того чтобы полагаться на посредничество папы-испанца в разрешении спора о принадлежности островов, Жуан II обратился непосредственно к католическим монархам. В результате долгих переговоров в 1494 году был подписан Тордесильясский договор, который передвинул демаркационную линию на 370 лиг (1100 морских миль) к западу от островов Зеленого Мыса. Как вскоре обнаружилось, линия пересекала восточный выступ Южной Америки рядом с устьем реки Амазонки — эта линия впервые показана на знаменитой планисфере Кантино, датируемой 1502 годом, — на основании чего португальцы получили право претендовать на Бразилию.