Разведка Судоплатова. Зафронтовая диверсионная работа НКВД-НКГБ в 1941-1945 гг. - Сергей Чертопруд

• данные о положении на территории Германии, ее стран-союзников, в оккупированных странах Восточной Европы, об антисоветских политических организациях в эмиграции[736].

По сведениям зафронтовых групп 4-м Управлением регулярно готовились спецсообщения с наиболее важными данными. Они направлялись руководству НКГБ УССР, СССР, старшему начальнику П. Судоплатову, а также непосредственно командующим или начальникам штабов соответствующих фронтов. В содержании спецсообщений преобладала военно-политическая информация, сведения о дислокации, перемещениях, вооружении войск противника, украинских и польских националистических формированиях, местах нахождения складов, стратегических ресурсов и военных предприятий, результатах бомбовых ударов советской авиации и другие важные сведения[737].

Разведывательные сводки и доклады 4-го Управления НКВД-НКГБ УССР шли главе республиканской парторганизации Н. Хрущеву, секретарю подпольного ЦК КП(б)У Д. Коротченко, руководству НКВД-НКГБ УССР и СССР, П. Судоплатову, во внешнюю разведку НКВД-НКГБ, а также командованию соответствующих фронтов. Для примера рассмотрим сборник подобных информационных документов (аналитическая составляющая их была весьма и весьма скромная) за 1942–1943 гг.[738]

Разведсводка № 1 «О военных мероприятиях германских властей и политико-экономическом режиме в оккупированных местах УССР» от 25 апреля 1942 г. основывалась на данных вернувшейся из-за линии фронта агентуры (выполняли задания с 5 февраля по 5 апреля 1942 г.). Сообщалось о строительстве немцами оборонительных рубежей, снабжении немецких войск, дислокации, составе, вооружении гарнизонов. Содержались данные о грабительской политике оккупантов по отношению к мирному населению, «вербовке» населения на работы в Германию, полицейском режиме в городах, восстановлении противником промышленных предприятий для использования в военных целях.

В следующей сводке подробно шла речь о состоянии аграрной сферы, эксплуатации села на фоне демагогических утверждений немецкой пропаганды о «восстановлении прав частной собственности на землю и ликвидации колхозов». Содержалась и информация о немецких военных и управленческих органах в крупных городах.

Говорилось о мероприятиях в культурной сфере, театральных постановках по произведениям репрессированных украинских авторов. Детально сообщалось о ситуации в Киеве, где был введен террористический режим, население жило впроголодь, распространилось нищенство, проституция среди 14–16-летних девушек, наблюдалась вспышка венерических заболеваний. Оккупанты обманным путем завлекали красивых девушек «на работу», забирая их потом в солдатский дом терпимости в городском районе Соломенка. Отмечался приток в органы полиции «петлюровцев и гайдамаков» (видимо, уцелевших участников Украинской революции и повстанческого движения 1917–1920 гг.). Отдельная рубрика сводки посвящалась религиозным проблемам, насаждению оккупантами церковного «автокефального» раскола в православии.

Сообщалось о результатах налетов советской авиации. Немало места уделялось добытым данным о перевербовке и использовании Абвером (в частности, органом «Гересгруппа Б» в Ворошиловградской области) ряда заброшенных в УССР 4-м Управлением НКГБ УССР агентов – разведчиков, радистов – выпускников Ворошиловградской спецшколы партизанского движения. Внимание разведки привлекло частичное восстановление немцами к декабрю 1942 г. «при активном участии предателей из числа инженерно-технического персонала» Днепровской ГЭС в районе Запорожья.

Содержательный доклад подготовили о положении в т. н. Транснистрии – Одесской, Николаевской областях, части Подолии (до 40 тыс. кв. км с населением в 2,3 млн человек), – отданной Германией в оккупацию союзной Румынии. Особое внимание уделялось деятельности румынских властей в области спецпропаганды и изменения идентичности населения. Отмечалось, что официальным языком объявлен румынский, «вспомогательными» – украинский и русский, до 70 % одесситов «объявили себя украинцами». Открыт Одесский университет с набором в 1700 студентов, из которых 350 – румыны, идет экспансия Румынской православной церкви на каноническую территорию РПЦ. Раскрывались традиционные для румынского национализма и великодержавия трактовки «исторического прошлого» и лингвокультурных проблем. Пропаганда в гуманитарной сфере основывалась на утверждениях о том, что население Бессрабии, Буковины и Транснистрии в расово-этническом отношении является сугубо румынским, однако «в неволе забыло румынский язык, веру и культуру». Упомянутые земли еще 1000 лет назад входили в великую румынскую империю от Дуная до Волги и Урала[739].

Безусловно, противоборство с опытными и квалифицированными спецслужбами противника, просчеты в налаживании зафронтовой деятельности, негативное «кадровое эхо» предвоенных незаконных репрессий, сотрудничество с оккупантами части населения (прежде всего пострадавших от коллективизации, раскулачивания и беззакония) приводило к немалым жертвам среди участников тайной войны в тылу врага. Известно, что из выведенных за линию фронта в 1941–1942 гг. 4-м Управлением НКВД УССР 595 разведывательных групп (1892 чел.) и 2027 «одиночек» на «большую землю» вернулись к 18 января 1943 г. лишь 34 группы и 408 «одиночек»[740].

Случались и беспрецедентные просчеты в подборе кадров, что приводило к напрасным жертвам. Их, в частности, иллюстрирует пример с Семеном Барановским-Блюменштейном. Во время оккупации он служил начальником Краснооскольской районной полиции, принимал участие в карательных операциях против партизан, сотрудничал с немецкой разведкой. При приближении линии фронта сколотил из подчиненных лжепартизанский отряд.

Будучи 4 марта 1943 г. арестован особым отделом 40-й армии Воронежского фронта, сумел убедить контрразведчиков в том, что он был оставлен НКВД для подпольной работы. Документально проверить это в сложной боевой обстановке не представилось возможным, тем более что коллаборант сам попросился на работу в тылу врага. Без должной проверки был назначен командиром опергруппы НКГБ УССР «Заднестровцы» (!), 25 декабря 1943 г. выведенной в Польшу. Там предатель попросту развалил работу, слал в Киев дезинформационные материалы, приписывал группе боевую активность. Более того, пьянствовал, принуждал к сожительству женщин-партизан, избивал подчиненных. К счастью, длилось это недолго: уже 15 февраля 1944 г. его арестовали, а 9 августа 1945 г. расстреляли по определению Особого совещания при НКВД УССР[741].

Недостаточная спецпроверка, спешка и отсутствие психологического обеспечения комплектования групп обусловило появление в их рядах изменников и лиц с откровенно девиантным поведением.