100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

в неповторимо провинциальной манере Игорем Беловым и Виктором Клемешевым, фрагменты из «Аппассионаты», пластинок Swingle Singers и «Бременские музыканты», заунывное пение Бюль-Бюль Оглы и какая-то речь Брежнева, названная мистификатором Жариковым «Фрагменты моего выступления».

Музыканты «ДК» вспоминают, что сюжеты и драматургию подобных альбомов Жариков выстраивал сразу же после просмотра очередной программы «Время». Более того — некоторые из своих работ он вполне сознательно создавал в духе шаржирования этой популярной телепередачи. Посредством монтажа он делал логически абсурдные коллажи из выступлений партийных боссов. «Партия сделала все для того, чтобы... предать...интересы рабочего класса... предать... интересы трудового крестьянства... предать... нашу молодежь... предать... интересы всей страны», — вещает Леонид Ильич Брежнев на одном из альбомов.

...Начиная с 1987 года Жариков разочаровывается в демократии, перестройке, ускорении и т. п. В дискуссиях с друзьями лидер «ДК», ссылаясь на русских философов XIX века, все чаще говорит о том, что «народ туп, революциями мы сыты, а подлинное искусство элитарно».

«Искусство, вопреки известному идиотскому лозунгу, не может принадлежать народу, — считал Жариков. — Народу присуща культура, а искусство — это прерогатива какой-то отдельной касты, аристократии. А народ... Для нашего русского мужика до сих пор демократия — это водка, хлеб и бабы».

Похоже, что святость и «способность излучать свет» были противопоказаны Жарикову от рождения. Его цинизм в тот период проявлялся в таких, например, идеях, как «поставить Мавзолей на колесики и катать его по стране как кооператив, установив плату за вход — 50 копеек». Скорее всего, это была шутка, но очень типичная для Жарикова. В конце 1980-х его творчество становится все более политизированным и зловещим. Соответственно и оценки деятельности «позднего» Жарикова приобретают противоречивый характер — даже в среде рок-музыкантов.

«“ДК” — это не искусство, это снобистский стеб, — говорил Юрий Шевчук в одном из интервью того времени. — У Жарикова нет любви к мужику. Он ставит его раком, тычет палкой и ждет, что будет потом».

В какой-то момент музыкальные идеи Жарикова автоматически совпали с определенными социальными настроениями. В своих работах он все резче начинает критиковать горбачевские преобразования, разоблачая проамериканские настроения «перестроечной мафии». В альбоме «Зеркало — души» (1988), состоящем из стихов, наложенных на музыку Сергея Прокофьева, превалирует идея возрождения России. Будучи личностью не всегда последовательной, Жариков, с одной стороны, осуждает взгляды писателей-народников, а с другой — выступает за национальную идею — «агрессивную, мощную, сильную».

...Свой очередной альбом «Непреступная забывчивость» Жариков записывает в Ленинграде, в домашней студии Алексея Вишни. Вишня, который к тому моменту стал одним из основных питерских звукорежиссеров, с нетерпением ждал начала этой сессии.

«В Ленинграде я был главным фанатом «ДК», — вспоминает он. — Когда я впервые их услышал и увидел Жарикова, я просто ошалел. Это был какой-то выстрел. Может, это были самые яркие впечатления в моей жизни — настолько я влюбился в него тогда, мальчишеской, сумасшедшей любовью. Я мог часами слушать рассуждения Жарикова — они меня развивали. Это был единственный человек, с которым я переписывался. У меня было полное собрание сочинений «ДК». В Ленинграде ничего подобного не было никогда».

Итак, великий мифологизатор и художник-провокатор Сергей Жариков приехал в город трех революций записывать очередной концептуальный альбом. Он продолжает использовать элементы радиотеатра — в частности, применяет десятки мелодий с пластинок, привезенных из Москвы или найденных дома у Вишни. Уровень препарации здесь на порядок выше, чем у «Мухомора», и соответствует лучшим работам Residents. В «Непреступную забывчивость» включены диалоги из «Курса английского языка», отрывки из русских, палестинских, еврейских народных песен и антиперестроечные стихи, наполненные злой болью за огромный народ, попавший в тиски социального эксперимента. В записи звучат сыгранная на ситаре индусская мелодия («Новый день») и магнитофонные кольца из фрагментов бутлега «Beatles: Live In Hamburg» («Волосатая битла»).

Инструментальная сторона сессии выглядела на удивление просто. Вишня играл на синтезаторе Yamaha, на гитаре и пел своим высоким звонким кантор-тенором в большинстве композиций. Впервые в истории «ДК» несколько номеров спел сам Жариков (блюз «Сектор газа» и стилизованную под блатные куплеты «Миссис Розенблюм»). Звук на пульте выставлялся таким образом, чтобы его голос был неузнаваем. «Гимн» перестройке «Родом из Октября» все участники сессии исполняли нестройным, но дружным хором: «Выйдешь на улицу — гласность везде / Пятиконечной клянемся звезде».

В композиции «Новый день» Вишня играет корявое соло из «Smoke On The Water», повторяя прием, уже однажды использованный «ДК» на альбоме «Бога нет», когда на баяне и балалайке исполнялся один из блюзов Led Zeppelin. Песня «Один и тот же сон» представляла собой измененный до неузнаваемости хит «Веселых ребят» о колечке с бирюзой, который пели на концертах Малежик и Глызин. В версии «ДК» эта непорочная любовная лирика предстала как очередной алкогольный монолог, исполненный под акустическую гитару Леной Вишней. «Жариков тогда был немного раздосадован тем, что у меня не голос пропитой кладовщицы, — вспоминает она. — Но затем, подумав, решил, что голос, скажем так, невинной студентки будет звучать еще более цинично».

По ходу альбома Жариков нагнетает мрак и беспросветную тоску — в особенности когда читает стихотворения под мелодию, напоминающую звуки пикирующего бомбардировщика: «Вечность продлится без «Верасов» / Без «Огонька», «Самоцветов», трусов / Без Макаревича, «Юности» без / Без остальных, кто на дерево влез».

С первой же поп-композиции «Ветер перемен», написанной Вишней при продюсерстве Жарикова прямо в студии, на альбоме начинается целенаправленное издевательство не только над «особенностями» перестройки («запах колбасы людей бросает в пот»), но и над всей русской историей. Жариков переиначивает строки из поэзии Блока («аптека, улица, народ, броневичок, фонарь») и Есенина («портмоне ты мое, портмоне»); прокручивает задом наперед речи Ленина и Свердлова; читает стих-манифест, написанный им за несколько лет до сессии: «Ты простоял в стороне, глядя на трупы отцов / Завтра тебя уже нет, ты уже прячешь лицо... / Но если есть силы — иди! Память России — с тобой / Все еще впереди, завтра — решающий бой». В оригинальном магнитофонном варианте текстовая часть альбома заканчивается пламенной речью Ленина о том, что «на смену социализму идет новый порядок».

«“Непреступная забывчивость” Жарикова, на мой взгляд, один из самых зловещих альбомов, которые кто-либо когда-либо писал, — утверждает рок-критик Сергей Гурьев в своей программной статье “Bedtime For Democracy”. — На нем записана мало кем замеченная вещь “Сыграни мне, братан, блюзец”, чем-то похожая на стон раненой гиены. Переслушайте ее — это, наверное, единственная в истории “ДК” вещь, где Жариков открыт, как он есть. Это очень, без дураков, жутко. В