Несравненное право - Вера Камша

Исстрадавшаяся на полуистлевших фолиантах, крупная и многочисленная архивная моль, подхлестнутая заклятиями Гонтрана, бросилась вперед. Болдуэн был в шерстяной одежде. У него была роскошная черная шевелюра. В конце концов, у него были брови и усы, и моль, стремясь обеспечить своему потомству безбедную юность, рвалась вперед, рискуя своей и без того короткой жизнью.

Болдуэн отбивался как мог, но мстительный Гонтран каждую передышку использовал для усиления и изменения заклятия. Серая туча не редела, маленькие бабочки лезли в глаза и уши, забивали нос, и Болдуэн впал в панику и начал совершать ошибку за ошибкой. Еще немного, и Куи смог бы взять его голыми руками, но силы судебного мага уже были на пределе. Он еще держался, его противники не успели понять, что они близки к победе, но бык был близок к тому, чтобы с возмущенным и вместе с тем с жалобным ревом рухнуть на колени под непосильной тяжестью.

Гонтран решил не продлевать агонию. Напротив. Собравшись с духом, он бросил в своих противников последнее заклятье, и камни, давно признавшие в Куи хозяина, покинули места, в которых лежали веками. Одна из башен Замка Святого Духа дрогнула и обрушилась внутрь себя самой, погребая под развалинами и господина судебного мага Гонтрана Куи, и его преследователей.

2229 год от В.И.

2-й день месяца Сирены.

Корбутские горы

…Они возникли из ниоткуда, просто небо полыхнуло серебром, раздался тягучий крик, и над потрясенными орками проплыл клин странных белоснежных птиц, птиц, о которых слышали все, но не могли представить, что увидят воочию. Кажется, на крылатое диво не смотрели только Роман и его противники, озабоченные тем, чтобы отбить своего предводителя у очумевшего вогоража. Однако именно Рамиэрль был объектом внимания стаи. Птицы с Седого поля в прямом смысле взяли эльфа под свое крыло. Северяне не успели и охнуть, как с небес на них обрушился шквал точных, безжалостных ударов. Говорят, лебедь, защищаясь, может крылом перебить хребет схватившему его волку, а таинственные птицы были заметно крупнее лебедей… Воины с Севера и Кадэррок, с трудом закрываясь от сыпавшихся на них с небес ударов, отступили к самой воде, после чего серебряная стая взмыла ввысь, но не исчезла в темном небе, а расселась на пылающих холодным пламенем лиственницах. Синие призрачные огни птиц, похоже, ничуть не пугали.

Нет, гоблины не упали на колени и не стали биться лбами об оледеневший камень — это было чуждо их природе, они молчали, склонив головы, но это молчание стоило тысячи молитв. Первым очнулся Верховный, воздевший к небесам руки с все еще пылающей чупагой.

— Все видели, и все поняли. Воля Созидателей — пленники неприкосновенны. Созидателям неугодна их смерть! Созидателям неугоден поход на юг! Отпусти его, сын мой, пусть уходит к тем, кто его послал, и донесет до них наше слово. Отпусти его, — Граанч требовательно взглянул на мнимого вогоража, и Роман с большим нежеланием убрал кинжал и оттолкнул от себя северянина. Инстинкт разведчика редко подводил Рамиэрля, не подвел и теперь.

Посол не смирился с поражением. Он был слишком оскорблен и слишком уверен в своем праве, чтобы склоняться перед волей каких-то там призрачных птиц.

Выхватив из ножен свой ятаган, северянин бросился вперед. Старейшины не успели остановить святотатца, и отсеченная голова Верховного упала на алтарь. Рядом должен был лечь и убийца, пронзенный дюжиной стрел, но не тут-то было: посол Севера отнюдь не был безумным. Он прекрасно знал, что делает, и ничем или почти ничем не рисковал! Кровь Верховного разбудила магию Ройгу, до поры до времени дремавшую в мече воина с Севера, по казавшемуся обычным клинку прокатилась рябь, гоблины на склонах, казалось, вздохнули все разом, и в руках пришельца оказался призрачный клинок, от которого веяло древней и страшной силой.

— Вот он, меч Созидателей, — воскликнул посланник, — меч, врученный мне Белыми Жрецами. Он вернул свою истинную суть, вкусив крови предателя. С ним в руках я поведу вас к победе во имя царства Великой Ночи! И горе тем, кто встанет у нас на пути.

Зрелище было впечатляющим. Высокий гоблин в плаще цвета тумана и кожаных доспехах со Знаком рогов держал в руке чудовищное оружие, рукоять которого украшал мутно-белый пульсирующий камень, приковывавший взгляд и сминавший волю. Ройгианцы всегда были мастерами подчинять чужие души, но на Романа подобные штучки не действовали.

Что ж, магия так магия! Либр не был в Башне Альбатроса и не видел, что сотворило с десятками сильных и смелых воинов заклятье Ройгу, для него меч противника оставался просто мечом, хоть и зачарованным, а неподвижность окружающих эльф списал на драматичность момента и нелюбовь гоблинов к внешним проявлениям эмоций.

Роман не стал взывать ни к теням истребленных Светозарными старых богов, ни к самим Светозарным. Он постарался собрать всю свою волю в кулак. В конце концов, принц из Дома Розы, хранитель кольца Ангеса, кое-чего да стоит! Конечно, против Белого Оленя он бы вряд ли устоял, но этот меч, какие бы чары на него ни были наложены, вряд ли наделяет своего хозяина всей силой твари, гнавшейся за ними у Гремихи. И уж, конечно, он не является реликвией, вынесенной с Седого поля Интой, иначе бы птицы вели себя иначе, да и ройгианцы не выпустили бы такую ценность из рук, вручив не столь уж умному, хоть и сильному гоблину. Скорей всего они зачаровали подобным образом несколько клинков и раздали своим последователям, убедив каждого в том, что именно ему вручили легендарный меч. Насколько Роман успел вникнуть в приемы Годоя и его клики, они поступили бы именно так.

Роман шагнул вперед. Заклятие, наделившее эльфа внешностью Уррика, заставило воспринимать старенькую шпагу как добрый ятаган, но как Роман оставался Романом, так и клинок Уанна не поменял свою суть. Что ж, придется драться тем, что есть, рассчитывая лишь на свою быстроту. Поединок с послом легким не будет, но Роман духом не падал. По крайней мере, ему не влачить бесконечные дни, терзаясь мыслями о вынужденном предательстве. Теперь главное — выполнить свой долг разведчика — выжить и вернуться к тем, кто его ждет. Либр подошел к самому алтарю, тронул рукой шершавый камень и совершенно искренне поклялся, что защищает правое дело, затем отсалютовал замершей Кризе и больше не отрывал взгляда от воина с Севера. Отправив на Серые равнины, Голубые поляны, Черные пределы и Великий Лебедь ведает куда еще немало самых разных душ, эльф знал, что во время поединка нельзя смотреть на оружие противника, а только в глаза, угадывая по ним каждое движение.

Бойцы стояли друг перед другом, как два ощерившихся волка, ожидая атаки противника. Первым не выдержал северянин, слишком уж он был уверен в своем мече и своем торжестве. Что для великого воителя, обладателя созданного богами оружия, какой-то вогораж? Туманный клинок взметнулся, Роман попробовал увернуться, защищая не сколько себя, сколько свою шпагу, так как меч наверняка перерубил бы плохонькую сталь, но тут что-то словно бы толкнуло эльфа под руку, и клинок Уанна столкнулся с ройгианским мечом.

Раздался глухой звук, словно сломалась гнилая деревяшка, и северянин отупело уставился на жалкий обломок в своих руках. От клинка осталось не более двух пальцев чего-то, напоминающего ноздреватый весенний лед. Белого камня в рукоятке тоже не было, он вытек, как глаз неведомого древнего ящера.