Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

Теперь же ей трудно было найти нужный тон, ей казалось, что оба они неохотно идут на сближение.

Через час они скакали друг за другом вдоль берега Гломмы, освещенные теплым осенним солнцем. Тропинка была слишком узкой, чтобы скакать рядом и разговаривать, но Суль чувствовала, что он скачет следом, физически ощущала его присутствие.

Ей в голову приходили разумные мысли. Было совершенно ясно, что она встретила своего мужчину. Но думать о том, чтобы обрести покой рядом с ним? Здесь, в этом мире? Обзавестись домом, возможно, детьми, прервать эти беспокойные странствия? Впервые в жизни она захотела стать такой, как другие женщины: почувствовать надежность семейной жизни. Но возможно ли это с таким, как он? Конечно, нет. Он ведь был в этом мире всего лишь гостем, он был здесь чужим.

Ей нужно было кое-что спросить у него. О, Господи, спросить, но только не сейчас — сначала им нужно было получше узнать друг друга. Никогда Суль не желала ничего так страстно: мысль о спокойном счастье волнами накатывалась на нее.

Они ехали долго, пока он не дал сигнал остановиться. Позади осталась деревня, теперь они находились в безлюдной местности. Ее странствующий рыцарь указал на какой-то сарай, стоящий чуть поодаль.

— Передохнем немного?

Она кивнула. Сердце неистово билось у нее в груди. Был полдень. Солнце нагрело стены сарая, где хранилось сено, внутри было тепло. Он медленно раздел ее и долго любовался ею, прежде чем приступить к обычным ласкам.

Суль никогда раньше не встречала такого уверенного любовника. Но сейчас он был не таким, как Сатана. Тогда он прямо приступал к делу, теперь же он, казалось, хотел узнать, чего именно желает эта женщина, и когда он, наконец, разделся и лег с ней, тело ее вибрировало.

И все же это была не совсем такая оргия, как в его царстве. Она не могла понять, что здесь было не так. В преисподней ей не нужно было, чтобы ее возбуждали — ее тело горело и так. Здесь же она впервые загорелась во время земного совокупления — и это было скорее наслаждением, чем изнурительным экстазом, требующим повторения.

Но, несомненно, он делал ее счастливой. Этого она не могла отрицать. И когда они лежали рядом, изможденные и усталые, она почувствовала тепло близости с ним — какой-то горячий комок в груди. Наконец-то она нашла в жизни точку опоры. Нашла того, на кого можно положиться. Она провела рукой по шелковисто-мягкой коже у него на груди.

«На этот раз я не буду ничего предпринимать, чтобы убить возможный зародыш, — подумала она. — Если я забеременею, то буду с радостью ждать ребенка. Подумать только, потомство от меня, ведьмы с кошачьими глазами, и самого Сатаны! Этого ребенка я буду любить и лелеять — если от этой связи вообще может что-нибудь получиться».

— Ты была чудесной, — хрипло произнес он.

— Ты тоже.

Он и так знал это. Это было ему не впервой.

Но на этот раз все было по-другому, совсем не так, как в Блоксберге. Да и физически он не был так хорошо сложен, как тот, в преисподней. Но эта деталь говорила, конечно, о его земном перевоплощении.

— Теперь мы будем вместе, — прошептал он.

— Да. Но ты ведь знаешь, что я не святая.

— Я тоже, — улыбнулся он.

— Это уж точно!

Он поднял с земли корень мандрагоры.

— Я возьму его, — мягко произнес он, — в залог любви.

Суль почувствовала, что все ее существо противится этому. Она не могла лишиться самого дорогого, что было у нее! Но она также не могла отказать ему, поскольку мандрагора по праву принадлежала Сатане. Со скорбью в сердце она позволила ему взять мандрагору.

Она встала и принялась одеваться. Он тоже поднялся — неторопливо и спокойно.

— За всю свою жизнь я убила всего двух-трех человек, — призналась она, потому что ему она должна была сказать это, — Но теперь я хочу с этим покончить. Я начну с тобой новую жизнь. Лучшую жизнь, — улыбнулась она. — Мои приемные родители всегда просили меня об этом, но я была, наверное, слишком дикой и одинокой, чтобы обращать внимание на человеческую жизнь. А те, кого я убила, были злыми людьми, они приносили вред моим близким. Никого, кроме тех, кто угрожал нам, я не убивала.

Ее рыцарь широко улыбнулся. Он был великолепен: нагой, посреди сеновала.

— Тебе нет нужды извиняться передо мной, — с улыбкой произнес он. — Я сам истребил целый народ!

— Да, ты этим занимался, — засмеялась она. — Думаю, ты истребил множество народов!

— Нет, я не вру! Целый народ, состоящий из ведьм и троллей.

— Так я тебе и поверила!

Но тут до нее дошло, что он сказал. Холод прошел по ее телу.

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели в стенах сарая, били ей прямо в глаза.

— Скажи мне… как тебя зовут?

— Меня? — ни о чем не подозревая, улыбнулся он. — Разве я для тебя не странствующий рыцарь?

— Но я хочу знать!

— Зачем?

Она почувствовала, что сейчас лишится чувств, но все же заставила себя говорить спокойно.

— Я хочу это знать.

— Но почему? Ну, ладно, тебе я могу сказать это. Меня зовут Хемминг.

Суль страшно побледнела.

— Хемминг убийца Фогда?

Улыбка сошла с его лица.

— Откуда ты это знаешь? Откуда, черт возьми, тебе это известно? Никто в этих местах не знает этого имени!

Медленно, невероятно медленно в ней росли страшный гнев и жгучее, мучительное разочарование.

Ее гнев был подобен вою раненного животного — и она схватила вилы, стоящие у стены.

— Остановись! — закричал он. — Ты, что, с ума сошла?

Изо всех сил она метнула вилы прямо в него. Он в ужасе попытался увернуться, но в тот же миг оказался пригвожденным к стене. Оба зубца проткнули ему живот. Воздух наполнился его криками.

Суль смотрела на него тем же невозмутимым взглядом, которым она одарила сына Абелоны двадцать лет назад.

Он стонал, испуская дух.

— Сумасшедшая! Ведьма! — выдавил он из себя. Она подошла к нему вплотную.

— Разве ты не помнишь меня? Я — Суль из рода Людей Льда, приемная дочь Тенгеля!

— Нет! — заревел он, теряя сознание от боли. — Ты мертва! Все вы мертвы!

— Ошибаешься, — сказала Суль спокойно, — Тенгель жив, и Силье, и Даг, и Лив! Все те, за кем ты охотился!

— Нет! Нет!.. Помогите! Я умираю!..

— Да, ты умираешь, и я рада этому. Ведь это ты уничтожил Людей Льда. Ты убил Ханну! Это возмездие за всех! Я мщу тебе за Ханну, которая была моим учителем. Думаю, она знала, что так и