Постумия - Инна Тронина

– Вон, поехал, придурок! – «Колобашка» с сигаретой указала на грузовую «Газель». Водитель, должно быть, заскочил домой перекусить. – Чуть не задавил меня вчера, прямо во дворе! Представляете, на задних колёсах у него зимняя резина, а на передних – летняя…

– Нина, ты-то откуда знаешь? – взмолилась глазастая. – У тебя и машины нет.

– Нет, так была! – И «колобашка» в очередной раз вклеила мат. Обычно такие перлы «для связи слов» выдавали пьяные мужики. А Нине, похоже, очень нравилось эпатировать публику. «Девочки», судя по всему, к этому давно привыкли. – Что я, не понимаю? Его же заносит. Видите? Вон, покатил! Ещё кого-нибудь задавит…

– А к Великойским-то всё время иномарки ездили. Наверное, шубы заказывать, – после короткого молчания сообщила женщина с кичкой. – Как ни проходишь, новая стоит. Вон, и такая тоже была. Молодая пара много раз мелькала. Двое детей у них…

Я пригляделась – это была «BMW X6». Так, уже интересно. Надо запомнить.

– А я чёрный джип видела у их подъезда. Как раз прямо перед убийством! – снова встряла Нина, прикуривая одну сигарету от другой. Я поморщилась, вспоминая, как совсем недавно делала то же самое. – Такая наклейка была смешная, на заднем стекле! «Куплю кожу с ж… Обамы!» Сильно, а? Я даже удивилась, что такие люди к укропам приехали. – Нина призадумалась. – Наверное, выпили и поругались. Мирон-то, сразу видно, тот ещё бандит. Глаза у него были, как у зверя. Жаль, не проверили его. Может, шпионом здесь был. У него иностранцы часто гостили. Одного Кэй звали, другого – Сорин. Мне подозрительно стало. К скорняку-то многие могут прийти…

– Конечно! Это всё их союзнички фашистские, – подтвердила усатая.

Мне вспомнился Сергей Прокопьев и его рассказ об осетине, продавшем «выпотрошенный» планшет. Там тоже фигурировали чёрный джип и соответствующая наклейка. Хотя, конечно, в Москве могут одновременно находиться два таких сознательных владельца дорогих джипов.

Я сообразила, что уже пора вступать в беседу. Старушки явно тяготились моим молчанием.

– Простите, это ведь здесь убийство случилось? – Я изо всех сил изображала скучающую самочку. – Во дворе или в квартире? Я что-то не поняла.

Вдалеке уже погромыхивало, и солнце не жгло так сильно. Небо постепенно затягивалось облаками. Грозы гремели каждый день, и потом по улицам неслись потоки воды. «Ливнёвка» явно не справлялась – была забита мусором.

– О-хо-хо! – потёрла поясницу усатая. – Опять, чего доброго, град случится. Говорят, сейчас аэропорты переполнены, самолёты задерживают. А я зятя жду с Дальнего Востока. Что вы спросили, девушка? Про убийство? Вон в том корпусе двух хохлов застрелили – мужа с женой. Дочка у них была, пропала куда-то. Вроде, в больницу отправили. Отняли её во дворе у какого-то парня. Да никто ничего толком не заметил – ночью всё было. Машины понаехали – легковухи, «Газель», «буханка». Из моих окон здорово видно. На парковке-то фонарь светит, а я ещё бинокль принесла. Тут не углядишь – и взорвёшься. У сына в гостях была, неподалёку от ВДНХ. Иду по двору, а там мужики возятся у газовой трубы. И не поймёшь, кто такие. Потом оказалось – рабочие. Я им кричу: «Что вы здесь делаете?» Ведь дом-то сына моего! А они: «Что хотим, то и делаем». Так у меня аж давление подскочило. Только маленько успокоилась, так тут убийство! Того и гляди, помрёшь со страху. Дети, конечно, просят не волноваться, а как тут?.. Одна радость – на дачу скоро. Так и там гопоты полно. Да ещё соседи квадрат участка отхватили…

«Скрымздили, значит, – удовлетворённо подумала я. – Своё-то тебе жалко. Хорошо, что в Москве нет белых ночей. Запросто из окон разглядели бы. А мне такое ни к чему…»

– Этих, с двумя детьми, я знаю, – вспомнила глазастая немного погодя. – Малыши их однажды здесь, в песочнице играли. И Полина с ними была. Парочка эта из Луганска, врачи. От войны сбежали. Нашли работу в дальнем Подмосковье. Им ещё повезло. Некоторые вон в палатках, в машинах ютятся. И детей не пристроить, и самим непонятно как жить. Гражданства нет. Статус беженца тоже быстро не получишь. Где власти помогают, там нормально. А если ленивые, то люди мучаются месяцами. Женщину эту Ириной зовут. Она мне всё рассказала. Вместе с мужем организовали фонд – для содействия землякам.

– Это понятно. – Та, что лузгала семечки, наконец-то прикончила упаковку, вытерла губы ладонью. – А я вот зимой ещё видала даму, в мехах и в сапогах на платформе. Потом они с Мироном вместе вышли. И с ними ещё батюшка был, в пальто поверх рясы и с хвостом на затылке. Я ещё удивилась, что батюшка по домам ездит. Умирает, думаю, кто-то у них, что ли? Может, причастить потребовалось. Спросить постеснялась. Какое моё дело? А дама яркая, вся в украшениях. И поп с саквояжем…

– Так Великойские часто за дочку свою молились. Все это знали, – пропищала древняя бабуля. – Батюшка-то и в гражданской одежде бывал. А дама эта с Мироном, вроде, работала вместе.

– Да, по части мехов! – выдохнула дым Нина.

Я, сохраняя на лице безмятежное выражение, внутренне напряглась. Сразу вспомнила рассказ Артёма-Талибана о меховщице и монахе. Не они ли? Очень вероятно. И этот тип, Тэрджи Джиоев, к тем же делам имеет отношение? Скорее всего, решили и Великойских данью обложить. Но что-то не срослось, и их убили.

Полину, к счастью, пощадили – не свидетель. Но решили увезти подальше, чтобы не кричала в квартире. Перед отъездом сюда я связалась с Дроном, который получал самую свежую информацию. Полковник Буссов добросовестно отрабатывал нашу с Владом помощь.

Оказалось, что в квартире Великойских никаких ценностей не обнаружили, хотя раньше они там были. При Джиоеве ничего подозрительного не нашли. Кому-то, значит, он награбленное передал. Вероятнее всего, что тому, четвёртому. Тогда почему сам нёс девочку? И кто был этим четвёртым? Может, кто-то из медиков-беженцев? Но они вряд ли отдали бы ребёнка боевику. У них есть машина – сунули бы туда. И мы с Чарной ничего бы не заметили.

Снова вспомнилось, где мы шли, как я бежала. Вот здесь – по дорожкам, по траве. И пули свистели, как в бою, хотя я была безоружна. А Чарна Моисеевна какая молодчина! Раненая, а заботилась о Полинке. Она вообще-то цирковое училище окончила в юности. В совершенстве владела искусством пассировки, которую потом использовала уже на другой службе.

Тем вечером она, подхватив падающую из рук Джиоева девочку, погасила удар. Создала «эффект батута», превратила своё тело в амортизатор. Потом, уйдя в кувырок, продолжала «путь падения» – с простреленной ногой. В сумке у меня лежит подаренное Чарной шуйское мыло. Никогда не истрачу его. Сохраню на память.

Когда-то мы за чаем болтали о цирке, о воздушных гимнастках, об упражнениях на перши. Чарна рассказывала, какая бывает страховка; вспоминала о несчастных случаях. Она и сама не раз падала в сетку. А вот здесь, в московском дворе, никакой страховки у неё не было. Самое главное, что старухи ничего не знали о подвиге своей ровесницы и соседки. А то обязательно доложили бы мне.

Надо искать Ирину из Луганска и её мужа. Они могут быть в курсе дела. Куда тащил Джиоев Полину? Скорее всего, именно к медикам, в дальнее Подмосковье. Видимо, где-то на Кутузовском проспекте его ждала машина. Подгонять её ближе Джиоев побоялся. Вполне вероятно, что чёрный джип и сейчас находится там же, стоит где-то во дворах.