Постумия - Инна Тронина

– Если ты мужчина, то берёшь кровью за кровь. Если чмо, то деньгами, – повторял он часто, отвергая даже щедрые подношения.

Деньги Джиоев брал в других местах – и немалые. По крайней мере, на джип ему хватило, и на содержание банды – тоже. Но моральное удовлетворение «Эверест» всё же ценил выше.

Ирина и Арсений Рындя организовали в России фонд «Спасение». Он имел отделения в Луганске, в Донецке и несколько офисов здесь. Дрона заинтересовал подмосковный филиал – в Серпухове. Там занимались устройством на работу и размещением беженцев с Украины. В зону ответственности входил Центральный федеральный округ. Джиоев там тоже часто появлялся. Он организовывал отъезд людей непосредственно из зоны боёв. Доставал транспорт, покупал билеты – уже в России. Выяснял, какие и где нужны специалисты.

Кроме того, его группа обеспечивала охрану офисов фонда в «народных республиках». Перебравшись в Россию, «Эверест» создал такую же службу и здесь. Конечно, он убивал в бою. Расправлялся с реальными или мнимыми шпионами Киева. Но чтобы поднять руку на мирных людей в Москве, похитить их ребёнка… Так поступить Джиоев мог в одном случае – если получил приказ. Поэтому, вероятно, он теперь и молчал.

Боевой путь Тэрджи начинал на должности корректировщика огня. Это – ужасная, убойная специальность. Такой человек всегда будет достойным противником. В вагоне метро мне было холодно, а со лба капал пот. Ведь этот «Эверест» только что стрелял в меня. В нас с сыночком…

Когда выходила на «Сухаревской», ноги были ватные. Сумки оттягивали руки, били по ногам. Наверное, я всё-таки простудилась под ливнем. Слезились глаза, першило в горле, но жара не было. Я то и дело шмыгала носом, раздражая соседей в вагоне. Метро сегодня переживало очередную облаву. Из потока пассажиров выдёргивали молодых людей неславянского вида. Я мстительно усмехнулась, вспомнив, как взяла Джиоева без всяких таких наворотов.

На другой станции оставили бесхозный пакет. Как выяснилось, с подгнившими овощами. Но перед этим к нему вызывали собак, газоанализаторы, даже рентген. Будь это действительно взрывчатка, никто бы не почесался. Зато теперь галочку поставят – провели мероприятия, можно дальше в носу ковырять.

У «проходилки» я со своими мешками застряла. Передо мной через турникет сиганул какой-то подросток, а среагировала эта параша на меня. Заверещала, конечно, на весь вестибюль Пришлось тащиться в пикет полиции и вываливать им на стол всю Чарнину передачу. Узнав, что я еду в «Склиф», менты немного подобрели.

Паэруй ждал меня у ворот «Склифа», но я не сразу узнала его. Вместо пусть и пожилого, но красивого и сильного мужчины я увидела старика с глазами побитой собаки. Он бросился ко мне, словно ища спасения. А ведь всегда слыл галантным кавалером и при случае носил женщин на руках.

– Что?.. Что случилось?! – Я сразу подумала о самом страшном. Сумки, казалось, были набиты камнями. Мы даже не поздоровались. – Говорите же! Вы были в справочном?..

– Меня не пустили в реанимацию. – Губы Паэруя дрожали, рот повело на сторону. Я испугалась, что его сейчас хватит удар. – Чарна ничего не кушает, ей очень плохо. Ещё неизвестно, спасут ли ногу. Там очень плохая рана. Стрелял профессионал. Патроны, пули были очень старые – это тоже имеет значение. В рану попала инфекция. Доктора умные, опытные, и то пока боятся делать прогнозы. Раньше опасались гангрены, теперь – сепсиса.

– Успокойтесь, всё нормально будет! – Я, как обычно, петушилась, но сама себе не верила.

Больше всего жалела, что не добила этого козла рукояткой нагана. Ведь у меня была возможность. За такое и отсидеть не жалко. Но откуда я знала, что он за фрукт? Теперь-то, конечно, каюсь, но что делать? Джиоев уже под защитой закона.

– Чарна Моисеевна такая женщина! Любому мужику пример покажет. Она выкарабкается, клянусь вам. Мы будем рядом, поможем. Теперь я знаю, что это был страшный человек, с боевым опытом. К тому же фанатик. С таким и нескольким не управиться. А Чарна Моисеевна одна повалила его на землю, отняла ребёнка…

– Она у меня такая… – бормотал Паэруй, стараясь унять дрожь в руках. – За то и полюбил. Если останется без ноги… Всё равно, пусть только выживет. Кто это был, где воевал? В Чечне?

– В Донбассе, – шёпотом ответила я.

– В мою жену стрелял! Девочку тащил… Убил её родителей. Вот, значит, как там положено, – бормотал Паэруй. – Сидит он сейчас?

– Пока сидит. Понадеемся, что и дальше будет сидеть. Только вы не думайте об этом – всё равно ничего уже не поделаешь. Вы очень изменились, Паэруй Аветисович. Я всё понимаю – вы в шоке. Но постарайтесь сейчас взглянуть на ситуацию по-иному. Вам ещё многое предстоит. Возьмите сумки домой, чтобы вам не бегать по магазинам. Может, у Чарны Моисеевны появится аппетит. Бывает, неделю не ешь ничего, а потом пробивает…

– Спасибо вам. – Паэруй не стал ломаться. Возможно, пожалел меня – ведь пришлось тащить всё обратно. – Как только смогу, сразу передам. Я ведь тут чего хожу ещё… Жду, когда спустится доктор. Он обещал всё мне рассказать, объяснить. Только сейчас очень занят…

– Возьмите моё письмо, вот в этом пакете! – засуетилась я. – Пусть ей передадут. И привет на словах… Чарна Моисеевна должна верить в справедливость. По этому делу очень плотно работают. Многое уже известно. Я не могу вдаваться в подробности, да и не надо.

– Беда не ходит одна. – Я заметила, что Паэрую очень трудно держать сумки. Он прислонил ношу к ограде «Склифа». Чтобы нас не толкали люди, бегущие по Садовой-Сухаревской, мы притулились в нише – на крышке люка. То и дело в ворота заворачивали микроавтобусы «скорой». На многих из них крутились мигалки, и выли сирены.

– У вас ещё что-то случилось? – осторожно спросила я. Вряд ли Паэруй так изменился только из-за ранения Чарны. Ведь она всё-таки жива. Кроме того, одну жену мужчина уже похоронил, но перенёс утрату.

– Сын старший, Амаяк… Он застрелился. Я вчера узнал, уже будучи здесь. Он в Краснодаре жил…

– Да что вы говорите?! – До меня даже не сразу дошло. Амаяка я не знала, но всё равно ощутила болезненный укол в сердце. – А в чём причина?

– Рак у него был. Он в Чернобыле работал, тоже на вертолёте. Над четвёртым энергоблоком. Тогда был совсем молодой. А сейчас пятьдесят три года… Очень мучился от боли, а наркотиков давали мало. За одно это «торчков» и торговцев уничтожать надо! Да – и тех, и других. Для танго нужны двое. Из-за них приличные люди стреляться должны! А что делать? Если бы только он один… Другой «чернобылец», с Урала, несколько месяцев делал винтовку, чтобы покончить с собой. По той же самой причине… Над чиновниками-то не каплет. Они думают, что будут жить вечно. И не заболеют никогда ни их родители, ни их дети. Или уж, на крайний случай, заграница им поможет. А нам как жить? Ну, допустим, мы – простые смертные. А тут генералы стреляются, профессора из окон прыгают. И для них морфия не нашли?

– Здоровье нации берегут, – жёстко усмехнулась я. – Нечего колоться. Пусть спортом занимаются, нормы ГТО сдают.