Война с демонами. Книга 4. Трон черепов - Питер Бретт

В первые дни после выезда из Лощины отряд продвигался неплохо, но в заболоченной приозерной местности дела пошли хуже. Похолодало, и комаров стало меньше, но люди все равно охлопывали себя и бранились.

Терн указал на следы:

– Торфяные демоны.

– Ни разу таких не видел, – сказал Самент.

– Я тоже, – подхватил Тамос.

– Коротышки, – показал руками Терн. – Длинные руки. Слюна пристает ко всему. Обжигает и проедает насквозь, ее не смыть.

– Как ты их убиваешь? – спросил Тамос.

– Отхожу в сторону. Торфуны не умеют разводить руки. Приходится поворачиваться. – Он поднял свою и указал на впадину под ребрами. – Бейте копьем сюда. Панциря нет.

– Похоже, ты много о них знаешь, – заметил граф.

Терн улыбнулся. Он мало что понимал в картах, но разбирался в недрилах.

– Станьте лагерем. Ночью на лошадях через топь нельзя. Покажу вам, как делать ловушки для торфунов.

Терн слился с кривым стволом поникшего дерева и наблюдал за шедшим по болоту красийским разведчиком. Ха’шарум нес тяжелый ранец с припасами и отмечал на промасленной бумаге ориентиры.

Он был один. Терн убедился в этом. Он не из охотничьего отряда, иначе его бы хватились. Просто одинокий разведчик, которого послали картографировать топи. Но он двигался прямиком к Тамосу и его воинам. Через час он услышит их или увидит следы. После этого мигом помчится докладывать своим командирам.

Терн взялся за копье. Этого он терпеть не мог. Ненавидел убивать людей. Красийцы были так похожи на него, что всякий раз он как бы самоубивался.

Но выхода не было. Когда разведчик очутился под деревом, Терн пал на него и ударил копьем в плечо, пронзая сердце и легкие. Красиец умер, еще не коснувшись земли.

Забрав бумаги и ранец, Терн предоставил телу скрыться в мутной болотной жиже.

Путь до монастыря занял пятнадцать дней. Терн вел Тамоса и его воинов мимо вражеских разведчиков и по сухим местам, где можно было пастись лошадям. Торфунам достались девять «деревянных солдат», а семь лошадей сломали ноги, и пришлось их добить. Одному Горному Копью торфун плюнул в лицо. Терн смазал ожог грязью, сделал припарки, но, когда снял повязки, оно все равно смахивало на оплывшую свечу.

Монастырь Новой Зари стоял на высоком, нависавшем над озером утесе. Вода окружала его с трех сторон, и попасть в него было можно только по узкой дороге, которую пересекал ров, сообщавшийся с озерными водами. На ров опускался подъемный мост. Деревянные стены были высоки и толсты. К причалам, находившимся на каменистых выступах с юга и севера, корабли доставляли товары и скот, которые затем поднимали по узкой лестнице, зигзагом вырубленной в скальной породе.

Мост опустили, и отряд въехал на территорию монастыря.

– Создатель!.. – проговорил Тамос при виде палаточных лагерей беженцев.

Люди были истощены и грязны, к нехватке продовольствия они успели привыкнуть.

– Не думал, что дело так скверно, – признался Самент. – Беженцы в Лощине…

– …имеют преимущество безопасности на дружественной территории, – докончил Тамос. – А эти несчастные… – Он обратился к своему капитану: – Найди интенданта и доставь наши припасы. Выясни, чем еще мы можем помочь этим людям.

Тот отсалютовал и исчез, а Терн проводил Тамоса и Самента к дверям монастыря. Их ждал престарелый рачитель Вереск. Толстяк крепко обнял Терна:

– Благослови тебя Создатель, мальчик! – Затем он низко поклонился графу. – Большая честь, ваша светлость. Добро пожаловать в монастырь Новой Зари. Я рачитель Вереск и отведу вас к пастырю.

Терна редко вводили в личные апартаменты пастыря Алина. Тот, как и рачитель Вереск, носил простую бурую рясу, но роскошь его покоев превосходила всякие фантазии мальчика. Ковры были толстые, мягкие и красочные, расшитые мощными церковными метками. Служки приготовили метлы – не ровен час Терн наследит грязными сандалиями.

Сиденья и ложа представляли собой огромные пуфы. Вереск запретил Терну садиться на них, чтобы не испачкать соком свиного корня, но мальчик на ходу провел пальцами по бархатной тахте и вздрогнул от удовольствия.

Вдоль стен от пола до потолка высились стеллажи из лакированного златодрева, сплошь забитые книгами. Вереск пробовал научить Терна читать, но ученика больше занимали картинки. Пастырь и еще два человека ждали в дальнем кабинете.

Релан, отец Терна, все рассказал сыну о поклонах. Пастырь склонился низко и достаточно надолго, чтобы выказать уважение и не потерять лица. Как равный.

– Для меня честь видеть вас, ваша светлость, – сказал пастырь. – Мы надеялись, что Терн вернется с подмогой, но не ожидали королевскую особу.

– И такого количества «деревянных солдат», – подхватил один мужчина. Он был среднего роста, в дорогом камзоле. Стоял широко расставив ноги, как человек, больше привычный к морской качке, чем к суше. – Да еще конницу, не много и не мало! Похоже, что Создатель все-таки отзывается на молитвы.

– Докмейстер Исан, – представил его пастырь Алин. – А это его брат, капитан Марлан.

Тамос простер ладони по обычаю лактонских капитанов, и они обменялись рукопожатием, взяв друг друга чуть ниже локтей.

– Примите мои и Трона плюща соболезнования в связи с кончиной вашей матери.

Марлан сплюнул, оставив без внимания недовольный взгляд Алина.

– Она не скончалась. Ее убили.

– Разумеется. – Тамос повернулся к Саменту. – Позвольте представить лорда Самента Милнского, который привел пятьдесят Горных Копий.

– Хорошо, что вы пришли, – сказал Алин. – То, что здесь происходит, касается всех Свободных городов.

– Меня убеждать не нужно, – ответил Самент. – Другое дело – Юкор.

– Ему нужна победа, – добавил новый голос.

Терн поднял взгляд и широко улыбнулся при виде капитана Делии, которая вошла в сопровождении еще одного богато одетого человека.

– Капитан Делия с «Плача шарума», – объявил Вереск. – Она стала для красийцев занозой в заднице с их первого появления в Доктауне.

– Спасибо Терну, – отозвалась Делия, взъерошив спутанную шевелюру мальчика. – Он пробирался в город, шпионил за врагом и сообщал нам, куда ударить.

Она обвила его рукой и прижала к себе, не заботясь о зловонии, которое исходило от запачканной соком свиного корня одежды. Терн не любил, когда к нему прикасались, но против объятий капитана Делии не возражал.