Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

В то же самое утро, когда его родители отправили благодарственное письмо в «Волчье логово», новый владелец подписал первый документ своего царствования:

На самом деле, иронически пояснил Альфрид, состав нового совета директоров ничем не будет отличаться от прежнего, «за исключением ушедшего в отставку г-на Лезера». Как и большинство его соотечественников, Альфрид с наслаждением занимался всякими формальными мелочами: заказал новые штампы, новую фирменную почтовую бумагу и бланки и получил большое удовольствие от того факта, что 15 декабря по распоряжению Адольфа Гитлера взял на себя обязанности своего отца как нацистского «фюрера промышленности». Впрочем, его озабоченность формами обращения и приветствий была не целью, а средством: он обладал теперь абсолютной властью и хотел, чтобы четверть миллиона крупповцев это хорошенько себе усвоили. Первый приказ был выпущен от его имени членами совета директоров Геренсом и Янсеном, вероятно, потому, что хотел рассеять мнение о том, что уволил Лезера. Теперь настало время действовать ему самому. 11 января в связи с одиннадцатой годовщиной установления фашистского режима он издал приказ, определяющий обязанности совета директоров и объясняющий его собственную роль в двух четких и недвусмысленных фразах, которые создали для него проблемы на Нюрнбергском процессе: «Владелец семейного предприятия один несет всю ответственность за фирму и является ее главой… Все серьезные вопросы должны передаваться для решения мне, так же как и членам совета директоров».

Ретроспективно торг с Борманом и с Ламмерсом, безграничное ликование по поводу решения фюрера могут показаться бессмысленными. В конце концов, Третьему рейху оставалось существовать не более трех лет. Но если не вглядываться в прошлое, то может пройти незамеченным самый поразительный факт, относящийся уже к нашим дням. Факт этот теснейшим образом связан с датой 15 декабря 1943 года. Крупповские публикации и западногерманские школьные учебники указывают, что в этот день Альфрид стал единоличным владельцем фирмы. Знаменательность этой даты заключается в том, что в ту студеную среду совет директоров фирмы, повинуясь указу Гитлера, самораспустился и покорно склонился перед новым хозяином. Именно в этот день «закон о Круппе» действительно вступил в силу.

На последствия этого в Германии как-то не обратили внимания. О них не осведомлена даже социал-демократическая оппозиционная партия, которая более ста лет вела борьбу против крупповской династии и прекрасно знает, что многие нацистские законы сохраняют силу. Однако в беседе с автором этих строк двадцать лет спустя после того, как Альфрид в качестве единоличного собственника издал первый приказ по концерну, его адвокаты подтвердили, что «особое соглашение 1943 года между правительством и Круппом» послужило юридическим основанием для того, чтобы Альфрид и после войны продолжал управлять семейным уделом; они были убеждены, что «закон о Круппе», дающий такое несравненное налоговое преимущество, остается в силе в том случае, если сын Альфрида пожелает получить собственность своих предков. Если отбросить юридические тонкости и ученые умолчания, то все это сводится к следующему: Альфрид Крупп, самый богатый и самый влиятельный деятель Общего рынка начала 60-х годов, сохранял свое положение до самой смерти по особому распоряжению Адольфа Гитлера. Волк был уничтожен, его логово разрушено, но один хищник из старой волчьей стаи сохранил клыки и когти.

* * *

Из «Волчьего логова» Гитлер вернулся в Берлин, к себе в рейхсканцелярию, в этот внушительный дворец из мрамора, полевого шпата, красного камня, с массивными дверями и канделябрами в стиле барокко. Этот дворец, построенный по его собственному проекту, был самым мрачным зданием в Германии, сравнимым в этом смысле только с «Хюгелем». С каждым днем оно становилась все менее пригодным для жизни. Налеты союзной авиации превращали его в выпотрошенный каркас. Однако на глубине 50 футов под садом старой канцелярии таилось бомбоубежище. Это помещение, куда можно было спуститься из канцелярии по лестнице, начинавшейся в кладовой, состояло из двенадцати комнат размерами с небольшой чулан, а оттуда винтовая лестница вела в нижнее (и такое же тесное) второе помещение. Это был бункер фюрера: именно на этой «сцене», как порой говорят, «был сыгран последний акт нацистской мелодрамы».

По примеру Гитлера в землю зарылся и новый Крупп. Став единовластным правителем семейной империи, он поспешил выпустить прямо-таки королевскую прокламацию, в которой похвалялся «славной историей крупповской кузницы оружия» и тем, что его рабочие – «активные сторонники национал-социалистской идеологии», а также обещал «возмездие союзникам»; но, естественно, как и его фюрер, он не желал пасть жертвой случайного осколка. Вызвав бригаду лучших шахтеров и инженеров, он приказал им вырыть бункер Круппа под виллой «Хюгель». С того дня в августе 1942 года, когда он ездил в Восточную Пруссию с первым проектом указа до дня его опубликования, прошло больше года. За это время английские «ланкастеры» сбросили на Эссен 6926 тонн бомб. Берта и принц-консорт подолгу жили в австрийском замке Блюнбахе, но пост Альфрида был здесь, в Эссене, и он вовсе не собирался на посту же и погибнуть.

Его убежище было эксцентричным. Даже сегодня входящего в его личный бункер охватывает необъяснимый страх. Открывая потайную дверь в фамильной библиотеке, вы спускаетесь по крутому пролету лестницы и проходите через «китайскую комнату», покрытую красной и черной глазурью, как сентиментальное напоминание о пекинской карьере Густава. Здесь вы встречаете лабиринт катакомб из белой черепицы; изобилующий пещерами подвал; ярко-зеленый плавательный бассейн, украшенный мраморными статуями; еще больше белой черепицы; и затем внушительный портал с искусно выведенными на нем готическими буквами LUFTSCHUTZBUNKER: 50 PERSONEN (бомбоубежище на 50 человек). Сегодня пустота убежища заполнена – после войны возникла угроза фундаменту замка, – но тогда дверь вела к крутой лестнице в 120 ступеней, где новый Крупп освещал себе дорогу свечой или фонариком. В самом низу, независимо от того, кто был с ним, он хранил молчание, его присутствие выдавал только огонек сигареты.

Когда Альфрид вот так курил одну сигарету за другой, значит, он нервничал. Еще одним знаком напряженности стало его растущее пристрастие к скату, тевтонской разновидности бриджа, в которой игрок противостоит своим умом двум оппонентам, так сказать воюя на два фронта. (В числе других любителей ската можно назвать Адольфа Эйхмана и Вильгельма I. Во время битвы под Верденом его величество большую часть времени играл в роскошном замке «Плесс». Он все время проигрывал. Альфрид всегда побеждал.) Однако во всех других отношениях самоконтроль Альфрида был на высоте. Каждое утро после налета он садился за руль своего спортивного «БМВ» и ехал, лавируя, аккуратно выбирая дорогу среди обломков. Пока секретарши выметали осколки оконных стекол на этаже, где находилась его контора, и в очередной раз чинили разбитые рамки портретов Гитлера и Альфреда Круппа, которые висели бок о бок над его рабочим столом, сам Альфрид получал донесения от директоров – о повреждениях на металлургических заводах, о подъеме воды на его угольных шахтах, о нарушенных линиях электропередач. Он быстро отдавал приказы по устранению последствий, направляя команды лучших крупповских специалистов в важнейшие цеха и на электростанции, посылая группы горняков с мощными насосами на шахты, отправляя бригады иностранных рабочих и военнопленных на восстановительные работы. И распорядился также об изъятии нового оборудования с захваченных заводов на оккупированных территориях.