Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Конечно, британцы были спровоцированы. В период падения Франции пассивность британских ВВС воспринималась как знак облегчения, успокоенности, она была просто невыносима. Если бы не отдельные эпизоды 10 мая и 16 июня 1940 года (сброшена всего-навсего 51 бомба), Крупп даже не подозревал, что у противника есть авиация. Уильям Л. Ширер той весной был в Руре, и ясное ночное небо его озадачило. 10 мая он записал в своем дневнике, что «ночные бомбардировки британцев нанесли весьма незначительный урон». Позднее в тот же день он отметил, что британские ВВС «не смогли не только вывести из строя Рур, но даже разрушить аэродромы». Запись от 16 июня гласила, что «в Руре было мало свидетельств британских ночных бомбардировок». Этому разочарованию предшествовал германский блицналет на Лондон. «Тому, кто поджигает дом своего соседа, не следует жаловаться, если искры попадают на его собственную крышу». Эта пословица немецкая, но командование британских ВВС взяло ее на вооружение со всей беспощадностью. Нацисты первыми использовали эту жестокую форму ведения войны. Теперь англичане собирались испробовать ее в качестве мести.

Однако военные люди – профессионалы, и, хотя возмездие понятно гражданскому человеку, для военного оно остается делом не вполне достойным. Эти апологеты стратегической бомбардировки сегодня отстоят от нас на полстолетия, так же как события при Аргонне от войны во Вьетнаме. Вторая мировая война была их золотым веком. Их вариант решения был единственным путем к победе. Это звучит так незатейливо: разрушить военный потенциал страны и она запросит мира. Кроме того, у этой догмы есть некоторое преимущество перед прямой конфронтацией. Ваши собственные солдаты – в относительной безопасности. Если они и умирают, то никто в этом не виноват. И что важнее всего, вы никогда не видите реальных результатов работы военных до тех пор, пока враг не сдастся. Аэрофотосъемка обезличена, обесчеловечена; масштаб ее очень невелик для того, чтобы получить представление, то есть это, так сказать, расчлененный материал. Война стала чуть ли не интеллектуальным упражнением. И если считать ее таковым, то уничтожение дамб Мене и Эдера в 20 милях к востоку от Эссена ночью 16 мая 1943 года принимает вид выдающегося поступка. Шестнадцать «Ланкастеров» под началом командующего эскадрильей Гая Гибсона умело и выборочно нанесли поверхностные бомбовые удары по конструкциям, открывая бреши в 100 ярдов шириной и в 100 футов глубиной. Сразу же 334 миллиона тонн воды обрушились на Рурскую долину. Эффект от этой волны был ощутим за 50 миль; все лето была затоплена железнодорожная подъездная ветка к вилле «Хюгель». Никто не пытался угадать, сколько спящих людей погибло в ту ночь. Вопрос об этом никогда не поднимался. Официальный историк Виккерса просто описывает эту операцию, как «один из наиболее славных эпизодов в истории вооруженных сил».

Вероятно, успехи командира эскадрильи Гибсона воздействовали на военный потенциал рейха, поскольку были уничтожены несколько мостов и были затоплены несколько этажей завода, но не это было целью воздушной атаки сэра Артура Гарриса «бомбиста». Городской Рур уничтожался, по словам самого маршала, «для того чтобы подорвать моральный дух немцев». Аналитики всеобъемлющего американского исследования «Сервей» писали: «Считалось, что авианалеты на город станут тем средством, которое подорвет моральный дух немецких граждан. Верили в то, что если будет оказано воздействие на моральный дух промышленных рабочих или если рабочие уйдут с заводов и займутся другими делами, такими, как забота о своих семьях, устранение причиненных их домам повреждений, то в результате пострадает военное производство».

Провал этих теорий был полным. Гаррис впоследствии предложил другое объяснение: «Эффективное дополнительное поражение может быть нанесено только в отношении уже разрушенных городов… при затрате бомб в количестве 4 или 5 тысяч тонн на одну бомбардировку, а иногда до 10 тысяч тонн для двух заходов на бомбометание один за другим». Но Эссен он совершенно разрушал дважды, и, как полностью признал, «в качестве психического воздействия бомбардировки совершенно неэффективны в отношении такого хорошо организованного полицейского государства, как Германия». Авторы исследования «Сервей» заключили, что «большое значение имела реакция германского народа на воздушные авианалеты. Люди проявили удивительную выдержку перед ужасом многократных воздушных атак и связанными с ними тяготами – разрушенными домами, утерянным имуществом и теми условиями, в которых им приходилось жить». Они не только выдержали; они не покорились. Каждое утро, когда Альфрид ехали из замка к зданию главного управления, он видел на тех стенах, которые еще оставались целы, свеженамалеванные белые свастики и соединенные друг с другом круги эмблемы Круппа.

Штаб английских военно-воздушных сил был все еще загипнотизирован легендой «Гусштальфабрик» – Лондон буквально не мог оторвать взгляд от Эссена и поискать фабричные трубы Альфрида где-нибудь еще. Конечно, «кузница оружия» по-прежнему оставалась сердцем концерна, производя каждый год свыше 20 миллионов тонн снарядов, 128-мм зенитные орудия, гаубицы, танковые корпуса и башни, а также особые (380-мм) и тяжелые (от 240-мм до 280-мм) орудия. И тем не менее, это была только столица крупповской империи, в которой имелись и другие заманчивые объекты. Заводы «Грузонверк» в Магдебурге, например, были неистощимым поставщиком танков, пушек, частей для подводных лодок, а также 105-мм и 88-мм орудий; каждый месяц они давали вермахту 18 800 75-мм снарядов. При каждом налете на Рур «ланкастеры» проходили прямо над альфридовским сталелитейным заводом в Борбеке – наиболее модернизированным военным предприятием в Германии. Под крышами «Борбека» находилось 75 тысяч тонн новейших машин и станков, тысяча квадратных миль бесценных чертежей и 60 тысяч крупповцев, которые превращали скандинавскую руду в «тигров». И наконец, пылающие печи могучего «Фридрих-Альфред-хютте» в Рейнхаузене, на том берегу Рейна, были гораздо важнее для военной экономики фюрера, чем даже «Гусштальфабрик», «Грузонверк» или «Борбек». В «Сервей» делается вывод, что Рейнхаузен был «самым совершенным комплексным сталелитейным предприятием крупповского картеля, наиболее значимым из всех прочих отдельных крупповских заводов в районе Эссена».

Если бы командование военно-воздушных сил в Лондоне оценивало обстановку беспристрастно, все вышеперечисленное как-то отразилось бы на числе и мощи английских налетов. Ничего подобного не произошло. «Ланкастеры» сбросили на Магдебург 1465 тонн бомб, чаще всего падавших мимо цели. Ущерб, по заключению «Сервей», был незначительным. Только один из всех налетов на «Борбек», по-видимому, нанес ущерб заводу. И – что самое удивительное – менее 100 тонн бомб было предназначено для 1500 акров, на которых размещались домны, мартеновские цеха, конвертеры и прокатные станы «Рейнхаузена». И в самом деле, не было свидетельств того, что какая-либо бомба из этих 76 тонн, сброшенных на «Рейнхаузен», попала в цель. Тем временем на старый эссенский завод было сброшено 16 152 тонны смертоносных бомб, и это не включая последнего рейда Гарриса, настолько массированного, что ни у кого уже не было охоты заниматься подсчетами. После войны приносились извинения. Немцы перехитрили английскую авиацию: «В данных разведки, которая велась перед авианалетами, по-видимому была переоценена важность крупповского Эссена как производителя стали и артиллерийских орудий». Тогда шпионы союзников выразили протест, заявив, что их оклеветали. Поскольку к преимуществам победителей относится и право писать военную историю, хроникеры сошлись на том, что «крупповское руководство рассматривало Эссен как приманку для бомбовых налетов 1943-го и 1944 годов, ввиду того что он уже перестал выполнять свою первоначальную функцию разрабатывания вооружений для этой войны задолго до того, как начались бомбардировки». Несомненно, «Гусштальфабрик» служил приманкой, но иллюзия родилась в Великобритании, а не в Руре. Гаррис и его штаб погнались за реваншем. Они его получили.