Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак

«Если я верно усвоил уроки истории», – говорил старик Холонас…

– Как думаешь, что со мной будет? – тихо спросил Тинкар.

– О! Если не примкнешь к оппозиции, все будет хорошо. Им отчаянно не хватает специалистов. Ты предал старую империю, поскольку – какова бы ни была на то причина – не доставил приказ по назначению. Ты можешь получить отличное место, как у меня, с ограниченной свободой действий при условии, что сумеешь скрыть свои чувства и будешь подчиняться без колебаний. Нас будет трое – ты, я и Жан Мальвер. Может, однажды нам удастся сбежать?

«Ты вернешься, Тинкар». Возможно, они были правы. Но прежде, чем принять решение, он должен был убедиться во всем сам. Если заговор удался генералам, почему бы и ему не попробовать поднять мятеж? В любом случае «Тильзин» возвратится только через полгода.

– Боже, не так! Я вам уже десять раз показывал!

Тинкар раздраженно вырвал ключ из рук рекрута, отвинтил две гайки. Затвор тяжелого фульгуратора упал на заранее подставленную левую ладонь.

– Не так уж это и трудно!

– Простите, капитан.

Тинкар поглядел на тощего, нескладного, полуголодного юношу.

«И из этого нужно сделать астронавта!»

Солнце нещадно поливало растрескавшийся бетон, под крышей учебного ангара до тошноты воняло машинным маслом. Прошло уже пять с лишним месяцев! Пребывание на «Тильзине» казалось сном. Тинкар старался как можно реже вспоминать о прежней жизни, боясь пробудить боль, приглушенную, но все еще живую. Где теперь галактиане? Вероятно, на пути к Земле, если только мпфифи… Но нет, враг еще не проник в этот сектор галактики, да и «Тильзин» теперь вполне способен дать ему достойный отпор.

Тинкар взглянул на часы: полдень.

– Вольно! Вернемся к занятиям в четырнадцать ноль-ноль.

Отсалютовав, солдаты удалились в сопровождении двух унтер-офицеров. Тинкар проводил их взглядом, ощущая отвращение и симпатию одновременно. Не их вина, что они оказались такими плохими рекрутами. Невозможно сделать астронавта из двадцатилетнего юноши, взятого буквально с улицы. Эти парни были готовы учиться, в некоторых даже чувствовался энтузиазм, но им не хватало элементарного знания механики, да и физическая подготовка оставляла желать лучшего.

Он пожал плечами. При империи люди хотя бы ели досыта. Да и свобод было не меньше. Возможно, в короткий период правления Карона у землян бывали дни счастья, дни надежды, но стоили ли эти надежды миллиардов жизней?

Ошибка заговорщиков крылась в том, что они непреложно верили: свободы желают все, кроме тех, кто преуспевал при империи. Многие не желали потрясений, подъема наверх тех, кто обретались в самом низу, тем более что эти последние управляли так же неумело, как изгнанные паразиты.

Впрочем, какая разница! Он пожелал вернуться на Землю, надеясь, что сможет восстановить связи с прошлым, которое окончательно исчезло. В этом новом обществе он был ископаемым, монстром, выжившим в более героическое время. Если бы Бель Карон преуспел… Тинкар был готов отдать жизнь за любое бескорыстное предприятие, но теперь он знал, что не смог бы жить в империи.

Пребывание среди галактиан слишком сильно его изменило, опрокинуло все его представления о ценностях. Он стал лишним, своеобразным гибридом, который еще держался за обрывки устаревших кодексов, мешавших ему слиться с галактическим обществом. А оно, в свою очередь, уже не могло замыкаться в своих собственных нормах поведения, не задаваясь вопросом: имеет ли власть, отдающая приказы, право на это?

Нужно было определяться, и поскорее. Через десять дней «Тильзин» должен был спрятаться позади луны и ждать его двое суток. Потом… потом все, вероятно, было бы кончено навсегда. Город улетит и больше никогда не вернется, – улетит, унося на борту свой странный народ: Тана, Холонаса, Петерсена, Анаэну – всех тех, кого он знал, его врагов и друзей, память об Иолии.

– Не говоря уж о тех картинах, – с полуулыбкой произнес Тинкар вслух, – которые мне подарил Пеи.

Сбежать будет трудно. Эриксон поможет ему, быть может, и Мальвер, но все они, будучи подозреваемыми, находились под неусыпным наблюдением. После возвращения на Землю Тинкару удалось совершить всего один непродолжительный полет на «Скорпионе», и то рядом с ним находились два «гостя», чья форма звездных гвардейцев плохо скрывала жесткие манеры офицеров политической полиции. Катер, на котором прилетел Тинкар, был в нерабочем состоянии, его двигатели сняли «для изучения». К тому же катер был слишком легок и не оснащен оружием – он не продержался бы и десяти секунд против любого разведчика, пусть те и пребывали сейчас в крайне жалком состоянии. Единственной надеждой оставался «Скорпион», но для управления им были нужны как минимум четыре человека.

Тинкар вышел из лагеря на своих двоих – только Эриксону, адмиралу флота, полагался глиссер. Ему нужно было пересечь бедняцкий квартал, наполовину разрушенный бомбардировками, чтобы добраться до ресторанчика, где он обедал, предпочитая его мрачной столовой и «шикарным» заведениям, которые посещали любимчики нового режима. Со всех сторон вокруг него бежала толпа: мужчины в драных одеждах, женщины, слишком усталые, чтобы быть кокетливыми, молчаливые дети с голодными глазами. Его форма иногда вызывала взгляды ненависти, но на большинстве лиц читалось апатичное равнодушие.

Ужас гражданской войны еще глубоко сидел в каждом, отчаяние, оставшееся в душах после неудавшейся революции, было слишком велико, чтобы в ком-нибудь сохранился мятежный дух. Тинкару вспомнились печальные слова Эриксона: «На нашу старушку-Землю, Тинкар, опускаются сумерки. Уж не знаю, оправится ли она когда-нибудь».

Что он делал здесь, в этом умирающем мире? И что вообще сделал с того момента, как взорвался его звездолет, отправив его умирать в космос? Попытался ли он заставить галактиан принять его, уважать? Нет, он надулся от обиды, встал в упрямую позу по отношению к людям с глупыми предрассудками. Словно сам не был напичкан такими же нелепыми предрассудками! И тем самым, пусть и не напрямую, вызвал смерть Иолии! Даже с точки зрения его прежней этики, этики Звездной гвардии, его нельзя было простить. Единственным, что он мог вспоминать без боли, были моменты, проведенные с Анаэной на безымянной планете. С Анаэной, которая любила его.

Он тоже любил ее, недолго, но страстно, пока не был покорен нежностью Иолии. Кто знает, не случись той стычки в лагере паломников и оскорблений Анаэны, которые задели его гордость, он, быть может, не взял бы Иолию в жены.

Он не сожалел об этом, поскольку впервые в жизни испытал настоящее счастье. Но могло ли это продлиться? В глубине души он сомневался в этом. Возможно, оно и лучше, что все произошло именно так, возможно, торпеда мпфифи была ударом милосердия.

Пронзительные крики вырвали его из раздумий. Двое солдат в дверях небольшой таверны пытались вытащить на улицу отбивавшуюся женщину. Двое других подталкивали ее изнутри. Бледный хозяин молча смотрел на это бесчинство, не решаясь вступиться за жертву. Тинкар подошел ближе: