Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак

Мы перенесли его в пещеру, Эния накрыла его теплыми мехами и быстро сварила немного мяса – мясо лежало на шкуре, закрепленной на четырех колышках, так, чтобы та немного провисала по центру. Туда налили воду, в которую бросали горячие камни. Атлан выпил этот бульон и немного порозовел, но в середине дня у него началась горячка, и Голь пришел осмотреть его.

– В него проникли злые духи ветра и холода. Я попытаюсь прогнать их, но они сильны!

Мы все покинули хижину, так как магия колдунов очень опасна и может обернуться против зрителей, если они не посвящены в тайны высших сил. Голь вышел спустя долгое время, качая головой и храня упорное молчание. Эния бросилась в хижину, а мы остались снаружи, не в состоянии чем-либо помочь.

На следующий день, с наступлением вечера, Эния явилась за мной. Атлан хотел меня видеть. В хижине стоял запах лихорадки. Атлан лежал под оленьими шкурами, глаза его пылали, лицо было красным, дыхание – свистящим и затрудненным.

– Подойди, – прошептал он. – Я умираю. Ты был хорошим другом, Нарам. Без вас – тебя и еще нескольких человек – я бы не выжил. Ты был мне ближе всех, и я хочу попросить тебя кое о чем. Сможешь позаботиться об Энии, когда меня не станет? Я знаю, что у тебя есть жена и уже двое детей, но ты опытный охотник, и немного мяса для нее и малыша, которого я никогда не увижу… я ведь прошу не слишком многого?

Я ответил не сразу. Если у нас и дальше будут такие зимы… А слово среди людей священно.

– Обещаю тебе это, – сказал я.

Он слабо улыбнулся, взял руку Энии и вложил в мою ладонь.

– Ты меня успокоил. А теперь я попробую поспать.

Утром испуганная Эния прибежала в мою хижину:

– Он говорит слова, в которых нет смысла! Идем!

Я тут же увидел, что долго он не протянет. Он бредил на своем родном языке. Во время наших с ним разговоров я выучил несколько слов. Он говорил об Атлантиде, ее славе, своих родных и друзьях. В какой-то миг он снова обрел ясность ума и, заметив меня, прошептал:

– На моей груди сидит мамонт, Нарам. Он душит меня!

Затем он снова начал бредить, добавляя к имени Энии другое – Эретра, о которой он мне никогда не говорил. Он умер с закатом солнца.

Ну вот и все! Я сделал Энию второй женой, как он меня и просил. В конце следующей весны родился его сын, Атла́, которого я воспитал как своего. Я состарился, стал, в свою очередь, Великим Посвященным и даже вождем! Но откуда явился Атлан, каким на самом деле был его народ, – этого я не знаю. Я никогда не возвращался к Большой Соленой Воде. Но во время одного из походов, который я совершил много лун тому назад на юг, как и тогда, с Трухом, я встретил за Большими Горами, в краю, где нет оленей, людей, которые порой живут у Большой Воды. Как-то раз, во времена их прапрапрадедов, со стороны заходящего солнца явились чужеземцы в большой пироге с фиолетовыми крыльями. У этих людей было при себе оружие, которое блестело на солнце. Они несколько дней стояли на берегу лагерем, не пытаясь завязать общение, а затем продолжили свой путь по воде. Быть может, они были из племени Атлана?

Он был моим товарищем на протяжении вдвое с лишним большего числа лун, чем можно сосчитать на обеих ладонях, мы долго беседовали, я научил его охотиться, изготавливать орудия из кремня, разжигать огонь в любую погоду. И однако, когда я думаю о нем, мне всегда вспоминается наша первая встреча. Он с печальным видом стоит на носу своей пироги и держит в руке прозрачный камень с красной жидкостью. Затем выпивает эту жидкость, выбрасывает камень подальше в воду и направляется к нам медленным, лишенным всякой надежды шагом, словно идет навстречу своей смерти!