Хранительница его сокровищ - Салма Кальк

— Ты же хотел поговорить с господином помощником хранителя? Спроси у него, есть ли какая-нибудь учётная документация на всё это. Мне было бы очень интересно почитать. Записывал ли кто-нибудь поступающие предметы? Да хотя бы просто в тетрадь или амбарную книгу? Известно ли, сколько здесь чего? Сколько посуды, и из них — сколько блюд, сколько кубков, сколько ложек-вилок. Сколько штук прочей утвари. Сколько монет — золотых и серебряных. Какие они — год, номинал, страна происхождения. Вот я открываю сундук и смотрю — много предметов. А много — это сколько? Какие? Откуда взялись? При каком царе Косаре сюда попали? Я уже не говорю о том, удостоверились ли, что это именно драгоценный металл, а не что попроще.

— Лиза, я все эти магические формулы не запомню, — он восхищенно смотрел на неё и качал головой.

— Но ты ведь хочешь знать, что у тебя тут есть и сколько его?

— Очень хочу, — кивнул он. — Это тоже один из моих рубежей обороны. Более того, я хочу знать, что с ним произошло за два последних правления — увеличился? Уменьшился? Остался неизменным? Если уменьшился, то по какой причине?

— Отличные вопросы, — кивнула Лизавета. — Осталось найти кого-нибудь, кому можно их задать. Кстати, а кого вообще сюда пускают?

— Меня. Господина Пиньи и его сына. И кого-либо с нами. Я распоряжусь, чтобы тебя тоже пускали.

— Сначала я хочу понять, что и как вообще, — покачала головой Лизавета.

Но, конечно, масштаб бедствия поражал и впечатлял. Посидеть на куче золота? Да легко! Порыться в жемчужинах, засунуть руки по локоть? Вот прямо сейчас, только чтоб кто-нибудь крышку подержал, а то придавит, без головы можно остаться. Восторг музейшика — такие предметы!

Пока Лизавета рассматривала содержимое сундуков, Фалько у входа отдавал кому-то распоряжения. Кажется о том, чтоб её, Лизавету, пускали сюда без ограничений.

А потом послышались торопливые шаги, и кто-то запыхавшийся ввалился внутрь.

— Ваша милость, я здесь.

— Господин Дионисио, рад вас видеть. Как себя чувствует ваш отец?

— Пришёл в себя, но не может вымолвить ни слова, ваша милость, — вздохнул вошедший.

Лизавета выбралась из-за сундуков и подошла к мужчинам. Господин Дионисио оказался высоким и тощим, наверное, чтобы войти сюда, ему приходится нагибаться. На вид лет тридцати. Его одежда была предусмотрительно темной и немаркой, даже манжеты сорочки не торчали. Он прижимал к себе большую толстую книжищу.

— Я надеюсь, вы сможете нам всё рассказать ничуть не хуже вашего отца. Кстати, кого из лекарей пригласили к нему?

— Его лечит господин Террано из Ордена Сияния, — с поклоном произнёс хранитель. — Конечно, я расскажу. О чём ваша милость хочет узнать?

— Сколько и чего у меня есть, — рассмеялся Фалько.

— О, много, ваша милость может не беспокоиться. За время правления его милости Гульэльмо общее количество ценностей практически не изменилось. Отсюда почти ничего не брали, но почти ничего и не добавляли. Его милость Гульэльмо говорил, что наша задача — копить, а не тратить.

— Очень мило, конечно, но есть ли у вас сведения о том, чем я владею? Сколько ценных предметов здесь содержится и каковы они? У госпожи Элизабетты возникло очень много вопросов, я все даже в голове не удержу, — улыбнулся Фалько.

Хранитель глянул на Лизавету остро и недоверчиво. Ну вот, опять, притащил господин герцог какую-то чужеземку, которая спит и видит, как бы всем тут напакостить.

— Господин Дионисио, — Лизавета попробовала смягчить накал и улыбнуться, — скажите, это список всего, что есть в сокровищнице? — и кивнула на книгу.

— Да, ваша милость, — кротко ответил тот, но глядел недобро.

— Могу я взглянуть?

— Пожалуйста, — подал с поклоном и с торжеством во взгляде.

Наверное, там без бутыли не разберёшь. Лизавета взяла тяжёлую книгу и раскрыла в первом попавшемся месте. О да. То есть, какая прелесть…

В эту книгу поколения хранителей писали всё подряд в свободной форме. И приход, и расход, и «взяли дюжину блюд на торжественный обед по случаю прибытия посла Феррайи, обещали вернуть». Вернули или нет — об этом на следующих страницах не было ни слова. Лизавета вздохнула глубоко, чтобы опять не начать смеяться, и показала Фалько запись про двенадцать блюд.

— Это когда было-то? О, не так уж и давно, каких-то пять лет назад. Господин Дионисио, блюда-то вернули?

— Какие блюда? — вытаращился тот.

— Которые обещали, — Фалько тоже смеялся.

— А, эти. Не знаю, отца надо спросить. Если он сумеет сказать. Так-то он меня к этой книге не допускал, это сегодня я сам у него взял, потому что он не может.

— Значит, так, дорогой господин Дионисио. Сейчас госпожа Элизабетта будет вам говорить, что нужно сделать, а вы будете её внимательно слушать. И не считайте, пожалуйста, всё сказанное её глупой прихотью. Это, если угодно, моя прихоть. Проверка. Я хочу знать, что здесь находится, и какими запасами я располагаю. Если бы вы предоставили мне документ, в котором всё расписано, вопросов бы не было. Но такого документа нет, как я понимаю. Значит, его придётся составить.

— А… что должно быть расписано в том документе? — нахмурился Дионисио.

— Виды имеющихся в хранилище предметов и их количество. Сколько — чего. И в каком состоянии сохранности. Можно использовать или нет. И если нельзя использовать, то что им необходимо — ещё пока чистка или уже реставрация, — сообщила Лизавета.

— Что? Пересчитать… вот это всё?

— Ага, — кивнула Лизавета. — Тотальная инвентаризация. Посчитать, помыть-почистить от пыли и грязи, положить топоописи.

— Что положить? — Лизавета подумала, что он сейчас грохнется в обморок.

— Ну, чтоб в каждом сундуке лежал список того, что в нём хранится. И отмечать, например — взяли два канделябра, во дворец, в такие-то покои, потому что там темно, магического света нет, а простые подсвечники — не по чину, — Лизавете было весело, и ей очень хотелось заразить этим весельем несчастного хранителя.

Потому что как ещё можно пережить нехреновый объём предстоящей работы? Только весело.

— Да я до конца жизни вам тут всё не посчитаю, простите, ваша милость, это невозможно, — мотал головой несчастный Дионисио.

— Господин Дионисио, никто и не думает, что вы будете делать это в одиночку, — сообщила Лизавета.

— Госпожа Элизабетта прямо рвётся начать, — подмигнул ей Фалько. — Лиза, сколько человек тебе для этого надо?

— Ну… десять, пока, — она восторженно на него смотрела.

Что, вот прямо даст людей? И можно уже прямо сейчас начинать тут ковыряться?

— Хорошо, десять. Итак, господин Дионисио, чтобы не добивать вас ответственностью, хранителем сокровищ вместо вашего отца назначается госпожа Элизабетта. Назначение проведём через Совет Десяти завтра. Сейчас она рассказывает нам подробно, что именно будут делать названные ею десять человек, и мы вместе подумаем, кто бы это мог быть. Вы остаётесь её помощником, но если не сработаетесь — мне придётся найти кого-нибудь другого на это место. У меня пока нет причин сомневаться в вашей честности, но мне хочется больше ясности. Вот в этой чудесной книге, — Фалько показал на список содержимого местных фондов, — я не понимаю ничего, уж простите. И если вы не можете мне сейчас сказать, сколько ценностей в вашем ведении и на какую сумму, то — вам придётся это узнать. И сообщить мне. А раз госпожа Элизабетта знает, что делать с сокровищами, то ей и карты в руки. Госпожа моя, мы вас слушаем.