Письма к императору Александру III, 1881–1894 - Владимир Мещерский

Просидел с час времени у [И. Н.] Дурново! Не видевшись после событий 1 марта, оказалось, что мы как будто думали и чувствовали все время одно и то же!

Первый крик Дурново был: что это за тряпка [И. Д.] Делянов. Представьте, я приезжаю к нему и говорю: «Иван Давыдович, что это у вас творится?» А он мне с своею обычною улыбочкою: «Да, ужасно, что прикажете делать, я это предвидел, во всех университетах то же самое, только разве в Московском лучше, а то везде скверно! Ничего не поделаешь!»

Утешительный квиетизм.

Но мне кажется, что надо серьезнее взглянуть на слишком явно обнаружившуюся несостоятельность Министерства народного просвещения. Там не то, что людей нет, не то, что ума и воли нет, там крошки сердца нет! Еще два, три года деляновского управления при диктатуре бессердечного Каткова, бездушного [А. И.] Георгиевского, мертвого [Н. М.] Аничкова, директора Д[епартаме]нта, и безусловно равнодушного [М. С.] Волконского, при таких попечителях как сумасшедший [И. П.] Новиков, взяточник и предатель [Н. А.] Сергиевский в Вильне и т. д., может наступить серьезная опасность для государства от нескольких тысяч людей, решенных на все, за отсутствием хлеба, занятий и принципов. И в самом деле, вот положение. Везде в России все спокойно; жутко живется, но все кое-как сжавшись примирились с тяготами времени и верят в лучшее будущее; провинция куда как стала спокойнее и консервативнее.

И что же? Несколько очагов революции и анархии держат всю Россию в страхе и в волнении! Очаги эти – университеты, где сознательно, благодаря непростительной и даже преступной слабости Делянова, насажено вчетверо более студентов, чем стены университета могут вмещать, и в каждом университете на 400, 500 учащихся приходится до 1500 бродяг и умственных калек, которые учатся одному: ненавидеть правительство и весь существующий строй жизни в России.

И вот тут-то начинается страшная перед Богом ответственность Делянова. Он знает, что в России 220 гимназий и прогимназий, из которых лишних до 150; он знает, что из каждой гимназии прежде выпускали в университет 5, 6 человек, а теперь выпускают 15, 20, благодаря слабости экзаменов; он знает, что Россия вот сколько лет стонет по преобразованию реальных училищ, по профессиональным школам, дабы молодежь могла не поступать в гимназии, а образовываться на месте для практической пригодности на своей родине, а между тем сколько времени он не дает ходу этим до зареза нужным школам, а продолжает наполнять гимназии и переполнять университеты! Он знает, что из выходящих ежегодно из университетов по окончании курса только 3, 4 студента получают места, а остальные десятками входят в жизнь голодающими, раздраженными и бесполезными!

Но этого мало: в прошлом году закрыли Киевский университет[617]; вот, казалось, был случай по-новому устроить университет, чтобы было в нем столько, сколько слушать может лекции, человек 600 maximum! Нет, опять возобновляется старая комедия, и теперь до 1500 студентов наполняют университет, из которых до 1000 люди безусловно беспринципные, и опять-таки готовый материал для всякой разрушительной пропаганды.

А теперь в эти дни – как все, что сделал Делянов, было неловко. Раз сделана была ошибка, и в «правит[ельственном] сообщении» появилось слово «студент»[618], самое лучшее, казалось бы, не трогать университета и дать волнению затихнуть. Нет, он устраивает это собрание студентов и вызывает целый ряд беспорядков в университете. Мало этого, по-моему, забывая совсем, что студенты не граждане, а мальчишки, он поступается достоинством и обаянием Царского Имени настолько, что как будто выклянчивает у этой толпы адрес, дает ректору говорить с каким-то неуместным пафосом там, где нужна была строгая и краткая речь, и все это кончается тем, что адрес одних вызывает протест других, возбуждаются страсти, нужны аресты, и в конце концов что же? Та же гнусная комедия 2500 студентов, из которых 1500 ничего не делают, возобновляется, и студенты говорят: ага, небось, нас боятся!

А было бы так просто все это покончить; закрыть прием в 150 гимназиях с нынешнего года; оставить по 1 гимназии на 2 губернии; в каждой устроить интернат, то есть пансионы, и затем на сбережение от 150 закрытых гимназий, прогимназий и реальных училищ устроить профессиональные и ремесленные школы, и затем постепенно приводить университеты к норме от 500 до 800, с тем, чтобы на каждом курсе по каждому факультету максимум был 50 студентов.

«Гражданин» был сегодня заарестован за 2 статьи моего Дневника. Одна – оказалась нарушением объявленного нам запрещения говорить по поводу событий 1 марта; так как я поместил в «Дневнике» рассуждения относительно прокламации студентов, присланной мне по городской почте за подписью: Союз студентов С.-П[етер]бургского университета[619]: протест против адреса. Но за что вторая статья была приравнена к преступным статьям, я доселе понять не могу. Неужели потому, что она бьет наше ведомство Минист[ерство] нар[одного] просвещ[ения] в больное место. Пришлось переделать эту статью, а первую заменить другою. С трудом выпросил веленевые экземпляры для посылки № Государю в неисправленном виде.