Медленные пули - Аластер Рейнольдс

Требовалось узнать, что же это такое.

– Предупреждение, – сказал «Тиран». – Внешнее давление составляет тридцать бар. Вероятность разрушения корпуса в течение пяти минут составляет пятьдесят процентов.

Мерлин выключил систему предупреждения, которая не знала о наращенной броне, но при этом нервировала. Однако Дрофа с Коростелем находились еще ниже, и их навигационный радиомаяк продолжал работать.

Раз они подначивают его спуститься ниже, он сделает это.

– Мерлин? – послышался голос брата, двоившийся и троившийся из-за атмосферных помех. – Ты все-таки решил присоединиться к нам. Иволгу привез?

– Я один. Не вижу смысла подвергать опасности нас обоих.

– Печально. Надеюсь, ты внес изменения в конструкцию, или наш разговор долго не продлится.

– Просто скажи мне, что́ мы ищем внизу. Ты упоминал нечто неожиданное.

Теперь заговорила Дрофа:

– Необычный феномен – область циклически меняющегося давления, которая проносится через атмосферу, словно очень быстрая буря. Мы не знаем, что это такое. Пока мы этого не поймем, нет уверенности, что внутри Призрака можно укрыться.

Мерлин кивнул, внезапно уразумев точку зрения Коростеля. Брату хотелось, чтобы феномен оказался опасным, чтобы приняли его план, а не план Дрофы. Странная позиция, особенно если учесть, что Коростель и Дрофа, как поговаривали, стали любовниками, – но поскольку дело касалось его брата, ничего необычного в этом не было.

– Полагаю, ты уже примерно представляешь, когда мы сможем увидеть эту штуковину.

– И даже не примерно, – сказала Дрофа. – Она приближается к нам и идет по тому же вектору, что и мы. Мы нырнем глубже, чтобы посмотреть на показания приборов в комплексе.

Словно желая подчеркнуть ее слова, корпус затрещал, и тут же взвыла сирена. Мерлин скривился, отключил сигнализацию и направил «Тирана» ко второму кораблю.

Призрак был классическим газовым гигантом, в триста раз больше Пепла. Он состоял в основном из металлического водорода, накрытого океаном из обычного жидкого водорода. Слои облаков, выглядевшие необъятными, – из-за них планета казалась испещренной неяркими цветными полосами – были спрессованы в массу глубиной всего в несколько сотен километров. Меньше одной сотой радиуса планеты – и все же люди не могли спуститься ниже этих холодных слоистых облаков из аммиака, водорода и воды. Дрофа хотела спрятаться в нижнем слое, над переходной зоной, где атмосфера сгущалась в жидководородное море под кристаллическим покровом из гидросульфита аммония и водяного льда.

Теперь Мерлин видел впереди пламя двигателей второго корабля. Оно подсвечивало хмурую облачную громаду, сквозь которую шел корабль. До него было всего несколько километров.

– Ты говорила, что это циклический феномен, – сказал Мерлин. – Что конкретно ты имела в виду?

– Ровно то, что и сказала, – последовал ответ Дрофы, звучавший уже куда отчетливее. – Волна или очаг давления огибает Призрак каждые три часа.

– Это намного быстрее любого циклона.

– Да. – В голосе Дрофы отчетливо слышалась ледяная неприязнь. Ей не нравилось вежливо беседовать с ним. – Именно поэтому мы считаем, что данный феномен достаточным образом…

– Это может быть орбита.

– Что?

Мерлин снова проверил показания приборов и посмотрел, как точки давления перетекают с места на место. Окрашенные в неброские цвета, они напоминали дифракционные узоры на чешуе изящной тропической рыбы.

– Я сказал, что это может быть орбита. Если бы одна из лун Призрака располагалась прямо над верхней частью облачного слоя, ее период обращения как раз составлял бы три часа. А для луны, располагающейся сразу под облачным слоем, как мы сейчас, это время было бы чуть меньше трех часов.

– Ты никак совсем чокнулся? – сказал Коростель. – Орбита? Внутри планеты?

Мерлин пожал плечами. Он уже подумал над этим и приготовил ответ – но Коростель должен был верить, что его брат обдумывает тему по ходу разговора.

– Конечно, я не думаю, что здесь действительно находится луна. Но все же в этом месте может пролегать орбита какого-то объекта.

– Например? – уточнила Дрофа.

– Например, черной дыры. Маленькой. Скажем, в одну десятую массы Пепла, с гравитационным радиусом примерно в миллиметр. До сих пор мы не замечали подобных отклонений в магнитном поле Призрака. В атмосфере этого не ощущается – во всяком случае, в интересующем нас масштабе времени. Но при прохождении дыры атмосферу тянуло бы к ней в радиусе сотен километров от ее маршрута. Не может это оказаться вашей аномалией?

Последовало молчание, потом недовольное ворчание, и лишь после этого Дрофа ответила:

– Я признаю, что это, по крайней мере, возможно. Мы пришли примерно к такому же выводу. Неизвестно, как эта штука оказалась внутри Призрака, но случиться такое могло.

– Возможно, кто-то поместил ее сюда намеренно.

– Скоро мы узнаем. Буря может начаться в любой момент.

Она оказалась права. Средоточие бури, чем бы оно ни являлось, перемещалось со скоростью сорок километров в секунду относительно ядра Призрака, но, поскольку экваториальный облачный слой планеты уже вращался со скоростью примерно вчетверо меньшей, и в том же направлении, что и средоточие, скорость бури составляла всего тридцать километров в секунду относительно атмосферы. Мерлин все равно считал такие показатели довольно высокими.

Он велел иллюминаторам кабины усилить имеющийся свет, собирая фотоны за пределами видимого диапазона и перемещая их туда. Внезапно все стало выглядеть так, словно лежащий сверху покров сдернули. Каньоны и расщелины среди облаков, между которыми они летели, вдруг затопил солнечный свет. Океан жидкого водорода начинался всего в нескольких десятках километров внизу, под переходной зоной, в которой атмосферные газы начинали постепенно сгущаться. Здесь было чертовски жарко. Давление приближалось к сотне атмосфер. У поверхности моря оно, видимо, равнялось тысячам атмосфер, а температура поднималась настолько, что механизмы начали бы плавиться.

И вот теперь что-то встало над горизонтом на западе. На «Тиране» завыла сирена. Его тупой машинный разум сообразил, что поблизости сильный непорядок и что эта неправильность приближается с ужасающей скоростью. Средоточие бури захватывало облака и волокло их за собой, вырывая из облачной формации. При виде этого движения Мерлин вспомнил детство, вспомнил то, что двигалось в тропических водах Изобилия со скоростью хищника, – стремительная масса извивающихся щупалец.

– Мы слишком высоко, – сказала Дрофа. – Я снижаюсь. Хочу быть как можно ближе к средоточию, когда оно подойдет.

И Мерлин, не успев возразить, увидел фиолетовые конусы – пламя двигателей второго корабля. Корабль рванул прочь, растворяясь в туманной неподвижности верхней части переходной зоны. Мерлину пришла на ум рыба, спускающаяся в бессветные глубины океана, в придонную тьму.