Медленные пули - Аластер Рейнольдс

Ни намека на гамма-излучение.

Мерлину хотелось иметь время на размышления, хотелось разобраться, как он оказался так близко к черной дыре и не почувствовал радиации, но происходящее внизу требовало его внимания. Второе яйцо продолжало падать, дрожа, словно мираж. Давление деформировало его и грозило вот-вот раздавить. А внизу, под переходной зоной, дремало настоящее водородное море. Через несколько секунд второе яйцо полностью погрузится в эту невообразимо плотную черноту и ему придет конец. На мгновение Мерлин задумался, не спикировать ли на него и не попытаться ли подхватить яйцо, прежде чем оно врежется в море. Он взглянул на приборы и осознал зловещую истину.

Ему тоже придется войти в море.

Мерлин отдал «Тирану» приказ и закрыл глаза. Даже в амортизирующих объятиях скафандра крутая петля, проходя которую он зацепит океан, будет неприятной. Возможно, он потеряет сознание. И возможно, подумал Мерлин, это станет его последним везением.

Подернутая дымкой поверхность моря приближалась, словно черный туман.

Сознание на мгновение померкло, потом вернулось, но все вокруг расплылось. Теперь Мерлин видел в иллюминаторы облачный покров, к которому поднимался корабль. Он выжил. Божественное ощущение! И все же что-то кричало. Корабль, понял Мерлин. Те миллиметры корпуса, что еще остались неповрежденными, теперь отслаивались. Только бы повреждения не помешали вернуться домой!

– Второе яйцо… – проговорил Мерлин. – Получилось?

«Тиран» был достаточно умен и понял, что он имел в виду.

– Оба яйца пойманы.

– Хорошо. Покажи мне…

Прокторы внесли первое яйцо в кабину и возились с ним, пока оно снова не приняло форму человека. Когда область лица сделалась прозрачной, Мерлин увидел, что это Коростель и он спасен, хотя пока еще без сознания. Но все-таки не мертв. Мерлин видел это по светящейся индикации скафандра. На мгновение его затопило чистейшее блаженство. Он спас Коростеля, без всякого эгоизма. Он не знал, какое из яиц падало в око бури. На самом деле он даже не знал, действительно ли это было то самое яйцо. А может, он выхватил брата из океана за миг до того, как океан раздавил бы его?

Но потом Мерлин увидел второе яйцо. Туповатые прокторы сочли нужным принести в кабину и его. Они несли его, словно трофей, словно то, чему Мерлин должен был обрадоваться. Но это оказался всего лишь шлем от скафандра.

– Думаю, я знаю, что ее убило, – сказала Иволга.

Они договорились встретиться втроем во Дворце Вечных Сумерек. Иволга устроила показ: проецировала на небо чертежи и видоизменяла их быстрыми движениями рук.

– Не черная дыра, нет? – спросил Коростель.

– Нет. – Когда они перешли к тяжелым воспоминаниям о смерти Дрофы, Иволга взяла его руку в свои. С тех пор миновало уже несколько месяцев, но боль потери все еще терзала Коростеля. Мерлин наблюдал со стороны и досадовал, глядя, как нежно Иволга обращается с его братом. – Я думаю, это было кое-что более необычное. Показать?

В воздухе свилась двойная спираль, блестящая, напоминающая змею. Она выделялась на фоне вечных розоватых сумерек Дворца.

Отпустив руку Коростеля, Иволга подняла палец, и спираль ДНК увеличилась до богоподобных размеров, пока отдельные пары нуклеотидов не сделались такими огромными, что можно было разглядеть лишь расплывчатые скопления атомов величиной с гору. Но атомы были лишь началом нисхождения в мир исчезающе малого. Атомы складывались из еще более крошечных компонентов, электронов, протонов и нейтронов, соединенных воедино электрослабым и сильным взаимодействиями. Но даже эти элементарные частицы делились на структурные слои. Все во Вселенной было соткано из кварков или лептонов. Все силы были связаны между собой посредством бозонов.

И это был еще не конец.

В глубочайшей из симметрий фермионы – кварки и лептоны – и бозоны – посланцы силы – сливались в единую сущность. Их нельзя было больше называть частицами. На самом фундаментальном уровне все во Вселенной, похоже, сводилось к серии волн, вибрирующих с разной частотой и лежащих в многомерном пространстве.

Как сказала Иволга, ученые некогда называли это суперструнами.

Это было невыразимо изящно и, казалось, объясняло все. Но, как добавила Иволга, проблема с теорией суперструн заключалась в том, что ее было чрезвычайно трудно проверить. Похоже, эту теорию создавали и отвергали десятки, если не сотни раз в истории человечества, в каждую краткую эпоху просвещения. Несомненно, Пролагающие Путь должны были достичь некоей предельной мудрости, познав до конца природу реальности… но даже если так, они не оставили заключения, о котором кто-либо помнил. Поэтому, с точки зрения Иволги, теория суперструн была настолько же пригодной для создания единой модели фундаментальных частиц и сил, как и любая другая.

– Но я не понимаю, как что-либо из этого поможет нам понять бурю, в которой оказалась Дрофа, – сказал Мерлин.

– Подожди, – ответила Иволга. – Я еще не закончила. Существует несколько теорий суперструн, понимаешь? Некоторые из них предсказывают существование некоего зеркального вещества. Это не то же самое, что антиматерия. Зеркальное вещество подобно обычной материи во всем, кроме невидимости и неощутимости. Объекты, состоящие из обычной материи и зеркального вещества, проходят друг сквозь друга, словно призраки. Они способны ощутить друг друга лишь одним способом.

– Гравитация, – сказал Мерлин.

– Да. Если говорить о гравитации, то они ничем не отличаются.

– Хочешь сказать, что с нашей Вселенной может сосуществовать другая, из зеркального вещества?

– Именно.

Иволга принялась рассказывать: есть все основания предполагать, что зеркальная вселенная так же сложна, как и обычная, в ней есть точно такие же частицы, атомы и составляющие. Наверняка существуют зеркальные галактики, зеркальные звезды и зеркальные планеты – возможно, даже зеркальная жизнь.

Мерлин уловил основное.

– Почему же мы никогда прежде не сталкивались ни с чем похожим на зеркальную материю?

– Должно быть, между этими двумя типами материи существует четкое разграничение. В районе Умника это разграничение почему-то нарушилось. Похоже, около половины солнечной массы темной материи гравитационно привязано к этой системе, и большая ее часть располагается в ядре Умника.

Мерлин вцепился в балюстраду:

– Иволга, только не говори мне, что это ответ на все наши загадки.

Иволга рассказала им остальное, напомнив Мерлину, как они исследовали пространство внутри Пепла при помощи звуковых волн. Каждый звуковой импульс генерировался ударом упавшего метеорита о поверхность планеты и улавливался сетью разбросанных по планете акустических постов. Именно эти сейсмические изображения позволили выявить сложную структуру тоннелей Копателей. Но Иволга невольно узнала куда больше их.