Огненный крест - Диана Гэблдон

голову. Его прохладная, твердая щека коснулась моей. Его тело тоже было твердым, но совершенно не прохладным. Жар проникал сквозь по меньшей мере шесть слоев одежды прямо к моей коже: сквозь рубашку, камзол, сюртук, платье, нижнюю рубашку и корсет. Не знаю, от гнева или возбуждения — или одновременно, — но он пылал как печка.

— Прости, — тихо сказал он, щекоча мое ухо горячим дыханием. — Я не хотел тебя оскорбить. Честно. Давай я убью его, а потом себя?

Я самую малость расслабилась. Мои бедра вжимались в его, и разделяло их лишь пять слоев ткани. Мне нравилось.

— Ладно, пожалуй, не сейчас, — снизошла я.

Голова немного кружилась от всплеска адреналина, и я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. И отстранилась, почувствовав резкую вонь от его одежды. Если бы я не была так раздосадована, то сразу бы заметила этот мерзкий запах.

— Чем ты, бога ради, занимался? — Я принюхалась к его сюртуку. — Ужас! Воняет, как…

— Навоз, — смиренно закончил Джейми.

— Да, навоз. — Я снова втянула воздух носом. — И ромовый пунш… И что-то жуткое, вроде застарелого пота, и…

— Вареная репа, — сказал он еще более покорно. — Так, саксоночка, о рабыне, про которую я говорил. Ее зовут Бетти.

Джейми взял меня под руку и, низко поклонившись толпе наблюдателей — они, черт возьми, разразились аплодисментами! — повел меня к дому.

— Было бы хорошо, если бы ты от нее добилась чего-нибудь вменяемого, — проговорил Джейми, глянув на солнце в зените, зависшее над ивами, что росли вдоль реки. — Но уже нет времени. Лучше сперва сходи поговори с моей тетушкой, раз уж в четыре свадьба.

Я снова глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями.

— Хорошо. Я пойду к Иокасте, а потом осмотрю Бетти. А что касается Филипа Уайли…

— Что касается Филипа Уайли, — перебил меня Джейми, — хватит о нем, саксоночка. — В его глазах читалось некое намерение. — Я об этом позабочусь.

Глава 44

Интимные органы

Джейми остался в малой гостиной, а я поднялась по лестнице и прошла по коридору к комнате Иокасты, рассеянно кивая друзьям и знакомым, которых встречала по пути. Я была расстроена и раздражена — и в то же время невольно усмехалась. Я не уделяла столько времени размышлениям о пенисах с шестнадцати лет, и вот она я — вся в раздумьях о мужских половых органах.

Оказавшись в коридоре одна, я открыла веер и задумчиво всмотрелась в крошечное круглое зеркальце, которое служило озером в нарисованном на нем пейзаже. Предназначалось оно скорее для флирта, чем прихорашивания, и я увидела в нем лишь кусочек своего лица — глаз и насмешливо выгнутая бровь.

Глаз, надо признать, был красивым. Его, конечно, обрамляли морщинки, но он имел неплохой разрез, изящные веки и длинные ресницы, чей черный цвет подчеркивал глубину зрачка и контрастировал с золотисто-янтарной радужкой.

Я сдвинула веер, чтобы увидеть рот. Полные губы — куда более полные, чем обычно, не говоря уже о насыщенном розовом цвете, — выглядели так, словно их кто-то грубо целовал. А еще так, будто им это было приятно.

— Хм! — хмыкнула я и закрыла веер.

Кровь уже не кипела, поэтому я могла признать, что Джейми, возможно, прав касательно целей Филипа Уайли по отношению ко мне. А возможно, и не прав. Однако, независимо от тайных мотивов этого молодого человека, я получила неопровержимое доказательство, что он считает меня физически привлекательной, гожусь я ему в бабки или нет. Правда, Джейми об этом лучше не говорить. Филип Уайли, конечно, очень навязчив, но я все-таки не хотела, чтобы его выпотрошили прямо на лужайке.

Тем не менее зрелость неким образом влияла на приоритеты человека. Несмотря на личную заинтересованность в вышеупомянутых мужских органах, находящихся в возбужденном состоянии, в данный момент меня больше занимал как раз вялый. Даже руки чесались — так хотелось взяться за причинное место Дункана Иннеса. Хотя бы фигурально.

Мало какая травма, кроме прямой кастрации, может вызвать физическую импотенцию. Хирургия, конечно, в этом времени примитивна; вполне вероятно, что врач, который занялся травмой Дункана — если ею вообще кто-то занимался, — попросту удалил оба яичка. Тогда почему Дункан об этом не сказал?

Впрочем, он не стал бы о таком упоминать. Дункан был крайне застенчивым и скромным, а ведь даже более раскованный человек подумает дважды, прежде чем доверить такую тайну даже близкому другу. Однако скрывать такое в тюрьме?.. Я забарабанила пальцами по инкрустированному деревянному столику у двери в комнату Иокасты.

Мужчины, конечно, могут не мыться годами; я видела господ, которые явно так и поступали. С другой стороны, узникам Ардсмура приходилось работать на открытом воздухе — добывать торф и породу. У них наверняка был доступ к водоему, где они время от времени могли мыться хотя бы для того, чтобы снять зуд от укусов паразитов. И все-таки, наверное, можно мыться и не раздеваясь догола.

Я подозревала, что травма Дункана не столь серьезна в физическом плане. Скорее всего, его импотенция вызвана психологическими факторами. Сильный удар по мошонке обязательно повлечет за собой временную неспособность к половой близости, а слишком ранняя попытка проверить легко могла убедить Дункана, что для него все кончено.

Я замерла у двери. В конце концов, мне уже приходилось сообщать людям плохие известия, и я извлекла из этого опыта урок: нет смысла готовиться и подбирать слова. Красноречие не поможет, а прямота не исключает сочувствие. Я коротко постучала и, услышав приглашение Иокасты, вошла.

В комнате обнаружился и отец Леклерк. Он сидел за небольшим столиком в углу и деловито поглощал разложенную перед ним еду. На столе стояли и две бутылки вина, причем одна уже пустая. Священник встретил меня настолько широкой улыбкой, что его перепачканные жиром губы словно оттянулись за уши.

— Хэй-хо, мадам! — радостно выдал он и взмахнул ножкой индейки в знак приветствия. — Хэй-хо, хэй-хо!

Французское bonjour[65] показалось мне уж слишком тяжеловесным, поэтому я ограничилась реверансом и простым «Ваше здоровье!».

Выпроводить священника явно было невозможно, как и отвести Иокасту в гардеробную — там копошилась Федра, вооруженная щеткой для одежды. Однако, учитывая ограниченные познания отца Леклерка в английском, я решила, что можно побеседовать и при нем.

Я коснулась локтя Иокасты и тихонько предложила присесть в оконной нише, так как я должна рассказать кое-что важное. Иокаста удивилась, но кивнула. Затем она поклонилась отцу Леклерку, который сражался с особенно упрямым хрящом и ничего не заметил, и присела рядом со мной.

— Да, племянница? — спросила она, расправив юбки. — Что там такое?

— Ну… — начала я и глубоко вдохнула. —