Тотальная война - Олег Маркеев

Перекресток. Их разводили в стороны дороги. Каждый выбирал свою.

— Ты сегодня улетаешь, — произнесла Карина, не оглянувшись.

Максимов в который раз обратил внимание, что у нее появилась характерная особенность говорить о возможном ближайшем будущем так, словно оно уже стало реальностью.

— Да. Работа на благо общего дела закончена. Надо заняться личными проблемами.

В этот момент Максимов чистил яблоко и с удовлетворением отметил в пальцах прежнюю силу и точность. Нож двигался уверенно, тонкой спиралью срезая кожуру,

— Я только что позвонила отчиму и попросила прислать за мной самолет. Решила сделать приятное человеку.

— И как он это воспринял?

— Обрадовался, хотя и пытался это скрыть. — Карина вздохнула. — Так обрадовался, что летит сам. К полуночи будет здесь.

Карина окунула ладони в воду, смочила лицо и грудь.

— А теперь иди, Максим. Мне выплакаться надо. Ты добрый. Утешать начнешь. И все испортишь. Иди в дом. Я пореву, потом поплаваю. Позагораю немного. И приду.

К ужину спустился один Максимов. Карина осталась наверху, в спальне.

Черкасов встретил его появление ироническим взглядом.

— Да, ребята, качественно вы прощаетесь, ничего не скажешь, — произнес он, разглядывая Максимова. — Не смущайся, дело молодое. Вот я в твои годы тоже в госпиталь попал. Три дня поболел и больше не смог. Кругом медсестрички молоденькие бегают, аж глаза разбегаются. Пришла одна делать укол соседу. А у самой халатик чуть длиннее карманов. Наклонилась она… — Черкасов затаил дыхание, изображая немой восторг. — Я глянул на такое чудо природы — и чую, что выздоровел. Все болячки как корова слизнула, в момент. И без всяких лекарств, заметь!

Максимов сел за стол, развернул на коленях салфетку.

— Надеюсь, не в тот же день на службу вернулись? — поинтересовался Максимов.

— Да какое там! — махнул рукой Черкасов. — Я еще две недели в госпитале здоровья набирался. Пока не выперли за нарушение режима. Ты бы видел, как они меня провожали. Как вспомню, так плакать хочется. Черкасов повернулся к прислуге.

— Ступай, братец, мы сами управимся. — Он обратился к Максимову. — Никак в толк не возьму, как можно есть, когда голодный человек у тебя за спиной стоит.

— Ну, в Москве этому быстро обучат.

Черкасов прислушался к себе, потом покачал головой.

— Вряд ли. Старого коня новым трюкам не обучишь. Его задача — борозды не портить.

Он оглянулся на запертую дверь. Достал из-под скатерти папку, передал Максимову.

— Оцени мой скромный вклад в общее дело.

Максимов раскрыл папку, а Черкасов тем временем принялся срезать толстые ломти с запеченной кабаньей ноги.

В папке Максимов нашел детальную схему обширного поместья с указанием каждой постройки и ее назначения, поэтажный план особняка со схемой системы безопасности. Мимоходом отметил, что позволить себе такую систему может только богатый человек, знающий себе цену. На отдельном листе было напечатан распорядок жизни в усадьбе с точной привязкой каждого ее обитателя к помещению, в котором он находился в то или иное время суток. Составить подобное мог только тот, кто не один день провел в поместье и обладал навыками разведчика.

Максимов положил папку на соседний стул.

— И где этот Эдем находится? — спросил он.

— В Испании. — Черкасов сосредоточенно продолжил резать мясо. — Навигатор просил узнать, нет ли у тебя желания туда смотаться?

— Когда? — Максимов уже начал догадываться, кому принадлежит усадьба.

— Тянуть, как сам понимаешь, нельзя. Информация устареет.

Максимов неотрывно смотрел, как течет сок из-под ножа Черкасова, и пытался вычислить, откуда пришла информация о местонахождении Винера.

«Либо Эрика, либо Юко. Других прямых выходов на Винера у нас не было. Юко сгинула в черной воде подземной реки. Остается Эрика. Но тогда Черкасов никогда бы не упомянул о своем вкладе в общее дело. Неужели Юко жива?»

— Что ты на меня так смотришь? — Черкасов положил на тарелку Максимова сочащийся соком кусок мяса. — За неделю я даже со статуи Будды показания сниму.

— Как вы ее нашли? — спросил Максимов. Черкасов положил кусок себе, устроился поудобнее, взял наизготовку нож и вилку.

— Ну, настоящую Юко, не к столу будет сказано, нашли по запаху в заброшенном канализационном колодце. Другая объявилась сама. Район так прочесывали, что даже мышей полевых отлавливали. А хромоножку в камуфляже не заметить — совсем слепым надо быть. Хорошо, что на моих людей нарвалась. Хозяйские абреки так там лютовали, что трахнули бы ее до смерти и не посмотрели, что у нее вся рожа заплыла и глаз вытек.

Черкасов насадил на вилку кусочек, отправил в рот.

Прожевал.

— А мясцо ничего. Так что ты решил?

Максимов налил себе минеральной воды. Сделал несколько глотков, отставил стакан. Черкасов ждал ответа.

Испания, сентябрь 1998 года

Винер по лестнице поднялся на второй этаж. На последней ступеньке, почувствовав легкое головокружение, ухватился за поручень.

«Пора прекращать ложиться за полночь, — подумал он, остановившись. — О возрастных проблемах еще рано думать, но смысла в ночных бдениях нет никакого».

Разбор результатов операции затянулся. Четыре часа они с Хиршбургом потратили на детальный разбор каждого эпизода. И все ради вывода, произнесение которого заняло несколько секунд.

«Мы не боги, чтобы в точности воплощать свои замыслы», — вспомнил Винер свои слова, окончательно развеявшие пессимизм Хиршбурга.

Винер, подняв голову, посмотрел на гобелен, за которым прятался динамик, связанный по проводам с комнатой охраны.

Винер не стал спрашивать, где находится Эрика. Знал, что она сейчас спит в его спальне.

Эрику пришлось вывозить из Москвы санитарным рейсом, а Леон продолжил свой путь к Мертвому городу в твердой уверенности, что избавился от опеки. Винер вспомнил, как хохотали они с Хиршбургом, когда узнали, какой способ избрал Леон. Отсмеявшись, пришли к выводу, что бывший легионер сработал достаточно деликатно.

Мио… Вспомнив о японке, Винер нахмурился. Это была в игре единственная жертва фигуры, о которой он жалел. «Смертоносный цветок» — величайшая редкость в наши дни. Ценность жертвы была адекватна результату, но Винер еще не смирился с потерей. Никогда не тешивший себя иллюзиями, Винер в душе надеялся, что Мио выскользнула из ада. Пусть она не вышла в район эвакуации, пусть не обратилась за помощью ни в одну законспирированную структуру «Черного солнца», но среди погибших ее не было, это он знал точно. Значит, оставалась надежда.