О, Мари! - Роберт Енгибарян

– Ив, мне не терпится узнать, что тебя ко мне привело? Мы остались друзьями, я испытываю к тебе самые теплые чувства, но вспомни – ты сама, испугавшись непонятно чего, инициировала разрыв наших отношений.

– Ты прекрасно знаешь причину тогдашнего моего беспокойства. Я не хотела, чтобы подарки для меня были добыты путем насилия. Я слишком далека от таких вещей и, несмотря на мое глубокое уважение и даже любовь к тебе, на дружеские отношения с Рафой, испугалась и начала опасаться вас. А в дружбе такого быть не должно. Вы какие-то непредсказуемые, особенно Рафа. Ну и, честно говоря, от тебя иногда тоже исходит какая-то скрытая опасность. Во всяком случае, я и верю тебе, и настораживаюсь.

– Погоди, но раз ты здесь, значит, твой испуг или настороженность исчезли? Или ты успела побывать у ясновидящего и выяснить, чего тебе ждать от встречи со мной?

– Не надо иронии, Дав. Я здесь по другой причине. Прошло уже полгода, я изменилась, многое обдумала. Я поняла, что ты будешь ждать Мари еще долго, а чем это закончится – не знаю. Мне уже двадцать пять, пора делать в жизни выбор. Во всяком случае, мои родители настаивают на этом…

– Ну же, продолжай, повзрослевшая Иветта…

– Возможно, я когда-нибудь выйду за Бориса или за кого-то другого. Что касается Бориса, то он порядочный, состоявшийся человек. К сожалению, не все выходят замуж или женятся по любви… Давид, мне необходимо увидеться в Париже с Мари.

– Зачем тебе с ней видеться? Наши отношения – это сугубо наши отношения, и нечего ее расстраивать.

– Неужели ты мог подумать, что я способна доставить тебе неприятности! Я ведь все-таки испытываю к тебе определенные чувства. Просто тебе необходимо знать, что встреча с Мари – это условие моей поездки в Париж.

Я долго смотрел ей в глаза. Иветта не отводила взгляд и вглядывалась в мое лицо так пристально, как будто видела в первый раз.

– Ты изменился, Давид. Повзрослел. С каждой встречей я отмечаю одно и то же: лоск и романтизм покидают тебя, ты все больше превращаешься в мужика, соответствующего своей профессии.

– Знаешь, Ив, о причинах изменения моей внешности я скажу просто. Когда ты проводишь эксгумацию и из трупа выскакивают крысы; когда месяц после этого ты не просто не можешь есть мяса, а один его вид и запах вызывают рвоту; когда тебя преследуют кошмары; когда месяцами в подвальных помещениях ты допрашиваешь полуживотных, убийц, – все это, как ни странно, не добавляет ни лоска, ни романтичности. От этого грубеешь и внешне, и сердцем. Впрочем, это всего лишь героизация гнусной профессии хирурга человеческой души, сборщика людского мусора. Но ты не ответила: зачем тебе необходимо увидеться с Мари? Разве не по велению сердца? Вы же подруги, однокурсницы, пять лет сидели в одних и тех же аудиториях и, как ни странно, в большей или меньшей степени симпатизировали одному и тому же парню, искали его внимания и поддержки.

– Это все так, поэтому я здесь. Я не могла поступить иначе, моя работа переводчицы в «Интуристе» оказалась бы под угрозой. Я могу стать невыездной и навлечь на себя другие беды, о которых даже и представления не имела!

– Успокойся, Ив! В чем дело?

– Когда шло утверждение кандидатур для поездки в Париж… Дав, можешь представить, как много это для нас значит – находиться в Париже несколько недель, особенно для подготовки такого большого культурного мероприятия, как Неделя армянской культуры! Мы будем встречаться с известными деятелями кино, театра, эстрады… Еще немаловажный момент – командировочные, которые дают нам возможность более-менее прилично одеваться, да еще и с собой кое-какие подарки привозить. Такие поездки – смысл нашей работы. Я уже не говорю о том, что все девчонки мечтают познакомиться с каким-нибудь интеллигентным обеспеченным иностранцем и выскочить замуж. Ну, как ты понимаешь, это уже не для меня. Так вот, одним словом, наш гэбист, который работает с «Интуристом» по линии Франции, неожиданно пригласил меня на встречу. Говорил о каких-то отвлеченных вещах, высказывал общие пожелания. Потом в комнату вошел незнакомый человек, русский, довольно молодой. Спрашивал, какие у меня отношения с подругами по курсу, и, наконец, дошел до Мари.

– Странно, чем им интересна Мари? Она же абсолютно аполитична! Я сомневаюсь, что она знает фамилию президента Франции.

– В общем, он велел мне встретиться с Мари, пригласить ее на праздник и познакомить с какими-то людьми, которые там подойдут ко мне. Сначала я пообещала, так как ничего предосудительного в этом не видела. Потом начала сомневаться – не навлеку ли я на девушку какую-то беду, ведь у нее совсем недавно скончался отец, ребенок на руках, ты здесь… В общем, я не могла не сообщить тебе. В конце концов, она и моя подруга, несмотря на то что, по понятным причинам, я к ней отношусь специфически.

– Иветка, больше ничего? Мало ли кто знает Мари или может кого-то с ней познакомить. Может, что-то еще?

– Пожалуй, ничего. Да, еще… хотя это неважно. Что Мари может пригласить на мероприятие своих родственников – скажем, дядю Патрика, брата матери, и его сыновей, тетю Клотильду с дочерьми. Странно все это… Точнее, по-человечески нормально, но странно, что об этом просит разведчик. Чем им интересна Мари?

Некоторое время мы оба молчали. Иветта посмотрела на часы:

– Уже третий час ночи… У меня обратный билет в Москву на десять тридцать утра. Завтра подготовительный день, я еще должна буду объяснить, где пропадала ночью. Хотя у меня есть ответ: двоюродная тетя живет в подмосковных Жаворонках, скажу, что была у нее. Ты больше ничего не хочешь мне сказать? Хочу, чтобы ты знал: мое отношение к тебе не изменилось, но я не хочу выглядеть в твоих глазах легкомысленной дурочкой. Я надеялась, что ты поймешь – Мари не вернется. Тогда в наших отношениях возникла бы перспектива. Очень многие достойные люди мечтали бы оказаться на твоем месте. Но ты надеешься. Что ж, это делает тебе честь. Но мне становится обидно и больно, к тому же у меня есть гордость. Я буду ждать еще какое-то время. Имей в виду, Давид, все мы постепенно меняемся, Мари не исключение. Новые жизненные обстоятельства выдвигают на первый план другие ценности, о которых еще вчера мы и не думали. Сейчас перед Мари сложный выбор: с одной стороны – Париж, мать, будущее для вашего ребенка. С другой – ты. И она выберет первый вариант, как бы сама ни сопротивлялась. C’est la vie.

– Может, ты и права. Но я все-таки надеюсь… Ляг поспи, Ив, у тебя завтра напряженный день.

– Да, сейчас. Знаешь, что я вспомнила?

– Ну вот, нашла время для воспоминаний!

– Подожди. Я вспомнила, как на третьем курсе преподаватель исторического материализма, круглолицый, полный деревенский парень, настырно навязывал мне свою дружбу. На зимней сессии он не поставил мне оценку – мне, отличнице! – и предложил дополнительно с ним позаниматься.

– Да, я тоже что-то в этом роде припоминаю.

– Я, как обычно, разревелась – все-таки красный диплом оказался под угрозой! Ольга отправилась искать тебя. Нашла у Мари, она уже сдала экзамен в другой группе. Было уже под вечер. Но когда ты узнал, в чем дело, тут же примчался в университет, подошел ко мне, погладил по щеке, взял зачетку и зашел в аудиторию. Минут через пять – десять вышел, вернул зачетку с отличной оценкой, опять погладил по щеке и ушел. Я тебя даже поблагодарить не успела. Все время хотела спросить, но забывала: что ты сказал ему в тот день? Напугал, что ли?