Зеркальный вор - Мартин Сэй

— Этого я вам не скажу.

— А вы можете описать мне это зеркало?

— Могу. Но не буду.

Лунардо широко улыбается, словно этот ответ доставил ему неподдельное удовольствие. Он сует руку за отворот своего дублета, извлекает оттуда какой-то комок и расправляет его на столешнице: это пара поношенных, очень тонких перчаток телесного цвета.

— Убедительно прошу вас быть сговорчивее, дотторе, — говорит он. — Лично я не буду к вам слишком требовательным, но вот на снисходительность инквизиторов рассчитывать не советую.

— Инквизиторов? Или Совета десяти?

Лунардо не отвечает. Он начинает надевать перчатку, тщательно и терпеливо расправляя ее на каждом пальце; при этом она почти сливается с кожей на его запястьях.

— Скажите, дотторе, маленькое развлечение этой ночью пришлось вам по вкусу? Не припоминаю, чтобы мне случалось поиметь ту самую девку. Хотя их ведь так много, всех не упомнишь.

— Наш разговор окончен, — говорит Гривано, вставая. — Удачи вам, синьор. Вам и вашим коллегам.

— Сказать по правде, дотторе, я бы на вашем месте выбрал подстилку получше. Впрочем, своеобразное удовольствие можно найти и в дешевой шлюхе, если знаешь, что всегда можешь заполучить что-нибудь более аппетитное. И если она тоже это знает. Это придает остроты ощущениям, не так ли, дотторе?

— Да вы, как вас там, просто блудливый пес! Не вижу смысла в дальнейшем общении с вами. А своим хозяевам можете передать, что, если у них будут ко мне вопросы, меня можно найти здесь, в «Белом орле». Если же вы вздумаете снова перейти мне дорогу, советую заранее напялить эти мерзостные перчатки и заодно привести в порядок свои земные дела.

Поворачиваясь, Гривано медленно обводит взглядом помещение и улицу снаружи, стараясь запомнить лица всех сбиров. Несколько обычных постояльцев отодвигают свои стулья с его пути и склоняются над тарелками, старательно демонстрируя отсутствие интереса к происходящему.

Лунардо повышает голос по мере увеличения дистанции между ними:

— Я вполне понимаю, почему вы прошлой ночью так поспешно и неразборчиво подцепили по пути ту блудницу. Я и сам не могу спокойно пройти мимо женского монастыря: всякий раз мой дружок спонтанно каменеет в штанах. Эти святые обители зачастую мало отличаются от борделей. Вы согласны, дотторе?

Гривано колеблется, прежде чем показать спину Лунардо, хотя тот вряд ли планирует нанести удар. Если бы сбиры имели целью причинение ему вреда, они бы уже давно это сделали. Но сейчас они преследуют иную цель: хотят что-то от него получить или выведать. Что именно?

Проходя через зал, он встречается взглядом с Анцоло.

— Я буду в своей комнате, — говорит Гривано.

Лунардо следует за ним на некотором расстоянии.

— Разве вы не собирались куда-то пойти, дотторе? — громко спрашивает он.

— Собирался, — говорит Гривано. — Но передумал.

Он идет по коридору, поднимается по лестнице, входит в комнату, запирает дверь на засов и начинает мерить шагами свободное пространство между кроватью и стеной, держась руками за голову и пытаясь успокоиться. Через несколько минут в дверь стучит Анцоло.

— Прошу меня извинить, дотторе, — говорит он, проскальзывая в комнату. — Я пытался вас предупредить.

— И вы меня предупредили, за что я вам благодарен. Очень надеюсь, что ваше вмешательство в дела этих мерзавцев не обернется для вас неприятностями.

Анцоло гримасничает и машет рукой.

— Все хозяева гостиниц не в ладах с законом, дотторе, — говорит он. — У нас просто нет другого выбора. И я всегда рад чем-нибудь навредить сбирам. Терпеть их не могу! Все жители Риальто их ненавидят, однако бедные и отчаявшиеся люди порой продают им свои глаза и уши. Впредь имейте в виду, что, куда бы вы ни пошли, за вами будут следить.

Гривано возобновляет ходьбу по комнате.

— Поверьте, я не сделал ничего дурного, — говорит он.

— Это не имеет значения, дотторе.

— Но я должен отсюда выйти! — бормочет Гривано, обращаясь частью к Анцоло, частью к самому себе. — Мне надо кое с кем повидаться в городе. Как теперь это устроить? Как я могу спокойно ходить по улицам при постоянной слежке?

Анцоло сочувственно качает головой и делает пол-оборота в сторону двери: он готов посодействовать, но только не во вред самому себе. И Гривано не может его в этом винить.

— Я могу послать весточку Риги, дворецкому Контарини в Сан-Самуэле, — предлагает Анцоло. — Если не ошибаюсь, вы знакомы с сенатором Джакомо Контарини? Очень хорошо. Это пойдет вам на пользу. Риги может перевезти ваши вещи в палаццо и предоставить вам комнату. Поживете у Контарини, пока все не утрясется. Там вам будет безопаснее, чем в Риальто, дотторе. Намного безопаснее.

Гривано кивает.

— Да, — говорит он, — это дельное предложение. Однако не посылайте за Риги до того, как я покину гостиницу. Я хочу разделить внимание сбиров между мной и моим багажом.

— Как пожелаете, дотторе. Но они наверняка обыщут вашу комнату, как только вы отсюда выйдете. И я не смогу им помешать. Я, конечно, попытаюсь предотвратить порчу или похищение вашего имущества, но в лучшем случае мне удастся лишь составить список потерь.

Гривано подходит к окну и, раздвинув шторы, оглядывает с высоты улицу. Толпы людей неспешно перемещаются вдоль торговых заведений. Сегодня еврейский Шаббат, и потому внизу не видать ни одной красной шапки или желтого тюрбана. Напротив входа в «Белый орел» маячит фигура в характерном плаще — парень молодой и крепкий, но, судя по его рассеянному взгляду и беспечной позе, не особо сноровистый. Гривано отпускает край шторы.

— Как думаете, та девчонка рассказала им обо мне? — спрашивает он.

Анцоло размышляет несколько секунд.

— Я пообщался с ней этим утром, — говорит он. — Накормил ее. Она выглядела довольной. Сказала, что вы хорошо с ней обошлись и были щедры. Если она и скажет им что-то про вас, то не сразу. Будет тянуть время, пока не убедится, что вам ее слова уже не смогут навредить. Мало кто ненавидит сбиров сильнее, чем шлюхи, дотторе. К тому же эта девчонка умеет помнить добро.

— Я сожалею, что привел ее сюда, Анцоло.

— Скажите это своему исповеднику, дотторе, но не мне. Если бы я запрещал таким женщинам появляться в моем заведении, я бы уже давно разорился. Так что с моей стороны никаких претензий. А сейчас я должен вас покинуть, дотторе. Пока сбиры здесь, мне нужно быть на виду.

Гривано запирает за ним дверь и прислушивается к шагам, удаляющимся по коридору. Чуть погодя все звуки снаружи перекрывает бой часовых колоколов. Гривано считает удары: сейчас позднее, чем он думал.

А что, если сбиры, замеченные им близ «Минервы», следили не за ним и не за Наркисом, а за Чиотти? Как-никак Чиотти торгует книгами Ноланца, и одно это уже должно вызвать подозрения инквизиции. Однако трудно поверить в то, что вся эта суета затеяна только из-за Ноланца. Тайная миссия Гривано и ересь Ноланца связаны лишь простым совпадением: его присутствием на лекции монаха, посвященной — опять же по случайности — злополучной теме зеркал. И какой бес попутал Тристана выступить с этим предложением?