Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Это еще раз подтверждает, что душа этого человека так же уродлива, как и его физиономия, — мрачно объявила Жики. — Что ж, à laver la tête d'un äne on perd sa lessive[498]. Он предал так же хладнокровно, как и убивал.

— Не он, — услышали они робкий писк. — Это я. Все обернулись к Бриджит.

— Что-о? — Бас вытаращился на нее. Щеки ирландки пылали от стыда, и она еле выдавливала из себя:

— Я сказала мадам де Бофор.

— Как такое возможно? — нахмурился он. — Как ты могла?

— Как ты узнала? — Жики тоже угрожающе сдвинула выщипанные в ниточку брови.

Анна, которая видела Бриджит впервые в жизни и о существовании которой даже не подозревала, недоуменно спросила:

— Кто вы?.. — но ей никто не ответил. И Себастьян, и старая дама жгли ирландку требовательными взглядами.

— Бас, я была вынуждена… Изабель поселила меня с Джошем. Мы спали с ним на одном диване, ты же знаешь…

— Детали можешь опустить, — процедил Себастьян, покосившись на прабабку.

— Он был таким мерзким поначалу… Таким грубым и несправедливым. Я его возненавидела.

— Это все эмоции. Как ты узнала?

— Он разговаривает во сне! — выпалила Бриджит. — Он кричит и зовет…

— Кого?.. — спросила Анна.

— В основном Катрин. Но иногда произносит и мужское имя.

— Какое?

— Антон. Я не понимаю по-русски. Но иногда он кричит и по-английски.

— Английский — его второй родной язык, — кивнула Анна. — Он вырос в США.

— Как-то он крикнул «Антон, Анна его убила, Анна его убила, не я!». Потом несколько раз пробормотал «Мигель». А потом снова повторил: «Я его не убивал».

— И что ты сделала?

— Изабель требовала у меня информацию, угрожая отправить обратно в Холуэй. И я ей доложила, что слышала. Бас, прости меня! — она закрыла лицо и зарыдала.

Серьезное лицо молодого человека, между тем, не предвещало ничего хорошего. Похоже, он обдумывал то, что услышал, и никак не мог принять решения — как ему ко всему этому отнестись. Все же, чуть поколебавшись, Себастьян подошел к ирландке и словно прикрыл ее собой от разгневанных Анны и Жики: — Успокойся, — шепнул он. Он не добавил «Meine Liebe», как обычно, и это не осталось незамеченным ни Жики, ни Бриджит. Себастьян, тем временем, обратился к мадам Перейра:

— Отдайте приказ, мадам. Пусть ваши люди найдут мужа Катрин. Хотя, возможно, уже поздно. Мне очень жаль. Нам надо идти.

— Куда это на ночь глядя? — проворчала Жики. — Останетесь здесь.

— Комната для гостей занята, Мы переночуем в отеле.

— Ну уж нет, — отрезала Жики. — Не отпущу. Если бабку не слушаешься, считай это приказом командора. Комната второй горничной пустует. Устраивайтесь там.

— Устраивайтесь? — насмешливо прищурился Бас. — То есть вдвоем?

— Комфорт не гарантирую. Кровать там узкая, — фыркнула мадам Перейра. — Все, хватит! Марш спать!

— Ты отправишь людей искать Джоша и мужа Катрин? — спросил ее Бас, прежде чем выйти из гостиной.

— Это уже не твоего ума дело, — отрезала Жики. — Спать!..

— Почему ты мне не сказала, Бриджит?..

— О чем? О том, что я предательница и верить мне нельзя ни на грош?

— О том, что Изабель заставляла тебя стучать на нас.

— Не на вас. На Десмонда. На Джоша.

— Не имеет значения.

— Это было всего пару раз. Он… он…

— Он задирал тебя?

— Задирал?

— Ну, подсмеивался?

— Подсмеивался? О нет! Он жестоко издевался над всем, что было мне дорого. Он смеялся над делом, которому я посвятила жизнь. Я ненавидела его.

— Ненависть — плохой советчик. Как и гнев.

— Легко тебе говорить.

— Не так легко, как ты думаешь. Подожди… Ты сказала — пару раз. Значит, был и второй раз? Что ты молчишь, Бриджит? Что еще ты ей говорила?

— Бас, прости!

— Я жду!

— Я… сказала ей, что девочку продолжают искать и уже почти нашли в Этампе.

— Что?

— Помнишь, прошлой осенью он отсутствовал больше суток и вернулся странный? Заперся у себя и не выходил? Я была уверена, что он встречался с Катрин, несмотря на строжайший запрет. Изабель потребовала от меня отчета. Сука, приперла меня к стенке. Сказала, что за мной уже выехала служба судебных приставов. Я испугалась и рассказала про Этамп.

— Ясно.

— У тебя такое лицо…

— Какое у меня лицо?

— Презрительное. Брезгливое.

— Не говори глупости. Ложись спать.

— Я не смогу уснуть. Мне как-то тревожно, Бас.

— Плечо болит?

— Почти нет. Я хочу выпить. У твоей бабки классный коньяк.

— Тебе принести?

— Сама схожу. Как ты думаешь, все уже легли?

— Думаю, да. Найдешь дорогу?

— Найду. Выпьешь со мной?

— Нет, не хочу. Зверски хочу спать… Может быть…

— Спи, мой милый… Бас… Я пойму, если ты не простишь меня. Вот ты уже не называешь меня «Meine Liebe». Нет ничего омерзительнее предательства. Я понимаю тебя. Я хочу тебе сказать… Бас?.. Спишь уже?.. Я хотела тебе сказать, что люблю тебя… Ладно, неважно… Завтра скажу. Или послезавтра… Где мои джинсы?.. Damnaigh![499] Дверь, ах, дьявол, больно как! Здесь, кажется, налево…

… — Qu’est-ce que tu vas faire, Jicky?[500]

— Ситуация критическая. Надеюсь, с Сержем все ж ничего не произошло.

— Может быть, ему стоит позвонить?

— Я пыталась… Номер недоступен.

— А что делать с Катрин?

— Боже мой, детка! Что делать с Сержем, что делать с Катрин! Ты бы лучше спросила, что делать с Гарреттом!

«Гарретт?»

— Ты ж уже приняла решение выдать его московской полиции? Не передумала?

«Что она там говорит про полицию?»

— И чего ради я должна передумать?

— Я не говорю, что ты должна…

— Этот человек доставляет слишком много хлопот… Я от него устала. Я думала, ты обрадуешься, что я решила от него избавиться…

— Я рада.