Возвращение колдуна - Вольфганг Хольбайн

Я попытался подавить усилившееся отвращение, немного отошел от окна и увидел, что след из мертвых или умирающих крыс продолжался с другой стороны письменного стола и по небольшой дуге вел через комнату к основанию напольных часов, которые стояли в углу.

Дверца высоких, в человеческий рост, часов была приоткрыта на ширину ладони, и из щели на меня смотрели раскосые глаза крысы, наполненные болью, которая застыла в них в момент смерти.

В коридоре послышались голоса и топот, затем дверь настолько резко распахнулась, что с силой ударилась о стену. Говард и Рольф ворвались в комнату и сразу же замерли. Говард шумно вздохнул, а Рольф издал странный для такого здоровяка, как он, тонкий звук и отпрянул назад.

Но я даже не обернулся к ним, продолжая смотреть на приоткрытую дверцу часов.

Неожиданно дверца задрожала и открылась еще немного, и оттуда на пол высыпалось несколько десятков мертвых крыс, словно черная шерстистая лавина…

Говард зажег лампы, и от яркого света мои успевшие привыкнуть к темноте глаза заслезились. Когда комната наполнилась светом газовых ламп, перед нашими глазами предстало еще более страшное зрелище. Войдя в комнату, я мог видеть только очертания предметов, но теперь я пережил шок.

Это был самый настоящий кошмар. От ужаса я весь покрылся гусиной кожей и меня начало тошнить. Я посмотрел сначала на Рольфа, потом на Говарда и сделал неуверенный шаг к часам.

— Нет! — громко сказал Говард. — Не прикасайся к ним, Роберт!

Я послушно остановился, зная, что за обычной дверцей скрывается не что иное, как одна из самых таинственных и непонятных вещей в мире, — врата ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Это был вход в магическую транспортную систему, с помощью которой еще двести миллионов лет назад эти существа могли добираться из одной части света в другую за доли секунды. Это было одно из последних чудес, сохранившихся до нашего времени, и одновременно одной из многих вещей в этом заколдованном доме, которая досталась мне в наследство от моего отца. Но и я, и Говард после известных событий в Амстердаме были твердо убеждены в том, что безумная транспортная система вымершей расы демонов была уничтожена.

Картина, которая предстала перед нами, довольно жестоким образом убедила нас в обратном. Ни за какие коврижки я бы не согласился сейчас зайти в часы.

— Что происходит? — спросил Говард.

Хотя он изо всех сил старался говорить спокойно и непринужденно, я уловил в его голосе нотки страха. Бросив на Говарда мимолетный взгляд, я заметил, что его лицо стало белым как мел и покрылось капельками пота.

— Я не знаю, — пробормотал я. — Я пришел сюда и…

Я не закончил фразу, потому что в эту секунду что-то шевельнулось возле моей правой ноги. Маленький серый комок забрался на меня, издал звонкий писк и скончался. Только теперь я осознал, что далеко не все крысы были дохлыми. Я указал на часы.

— Наверное, они пришли сюда через врата.

Говард недоверчиво посмотрел на меня. Он сделал шаг к открытым часам и остановился рядом с кучей крыс. Он так сжал кулаки, что я услышал, как захрустели его суставы. Некоторое время Говард неподвижно стоял, осматривая комнату, как будто что-то искал. Затем кивком головы он указал на линейку, лежавшую у меня на письменном столе, и требовательно протянул руку. Когда я передал ему линейку, Говард развернулся, оперся левой рукой о пол и дотянулся концом линейки до дверцы напольных часов. Петли тихо скрипнули, и массивная дубовая дверца распахнулась.

Говард с криком отскочил назад, когда сотни мертвых и умирающих крыс серо-коричневой лавиной хлынули из часов и заполнили всю комнату. С замирающим сердцем я подошел к Говарду и осторожно посмотрел через его плечо на то, что было внутри часов. Сложный часовой механизм исчез, но это ничуть не удивило меня. А вот чего я не ожидал увидеть, так это колеблющегося красно-белого коридора, похожего на туннель.

Он был округлым, но это только казалось, потому что его стены постоянно находились в движении, сгибаясь и закручиваясь, словно шланг. Повсюду были видны капли красной и белой жидкости, выступившие на его стенах. Каким-то непостижимым образом я вдруг поверил в то, что стою перед чем-то живым.

Говард, крепко ухватившись за линейку, наклонился вперед и медленно закрыл дверцу. Несколько раз ему приходилось останавливаться, чтобы убрать мертвых крыс, которые не давали ему возможности закрыть часы. Мне показалось, что чем меньше просвета оставалось между дверцей и стеной, тем интенсивнее двигался этот туннель.

Объединив наши усилия, мы с трудом закрыли дверцу, ощущая, как тяжело она поддается нам. И дело было не в том, что нам что-то мешало, нет; казалось, сама дверца изо всех сил сопротивляется и не хочет закрываться. Создавалось впечатление, будто бьешь кулаками в вату. Когда наконец латунный замок часов закрылся, я услышал что-то похожее на тихий мучительный стон. Говард снова повернулся к куче умирающих животных и, брезгливо сморщившись, поднял одного маленького грызуна за хвост.

— Взгляни-ка, — сказал он.

Закусив губу, я присел рядом с ним на корточки, проглотил ком, стоявший у меня в горле, и попытался подготовиться к отвратительному зрелищу, на которое мне придется смотреть. По моему телу прошла дрожь. Крыса была мертвой, но теперь, когда я нашел в себе силы более тщательно осмотреть ее, я увидел, что она скончалась не от ран.

Как ни странно, никаких повреждений не было. Но при этом мертвое тельце выглядело так ужасно, что сам маркиз де Сад не смог бы заснуть, увидев его. То, что я принял за ужасные раны, на самом деле были большими блестящими пятнами, на которых, как мне показалось, мех рос вовнутрь, а переломанные конечности и внутренности, торчащие наружу, были своеобразной жестокой шуткой природы.

Потом до меня дошло, что это было не одно из бесчисленных животных, которые заполонили всю комнату и которые так жестоко погибли, но армия ужасных уродцев, пришедших сюда через врата, находившиеся внутри часов.

За окнами забрезжил рассвет, но мы все еще сидели вместе, и никто из нас даже мысли не допускал о том, чтобы пойти в свою комнату и лечь спать. Было уже пять часов утра — время, когда я обычно ложусь спать, а некоторые люди, наоборот, поднимаются с постели. Остаток ночи мы потратили на то, чтобы убрать дохлых крыс и навести в комнате хотя бы относительный порядок. Нельзя сказать, что нам удалось это сделать. Запах гнили еще месяц будет стоять в библиотеке, тем более что весь ковер был покрыт темными пятнами. Однако я был доволен и тем, что нам удалось сделать все это, не разбудив прислугу. Женщины и мужчины, служившие у меня, успели ко многому привыкнуть, но несколько сотен дохлых крыс, которые из ниоткуда появились в моей библиотеке, стали бы для них слишком большим испытанием.

Я схватил дрожащими руками чашку с давно остывшим кофе, сделал один глоток и посмотрел на Говарда, который закурил свою, наверное пятидесятую, сигару за эту ночь. Он попытался оправдать это тем, что запах табака перебивает вонь, стоявшую в комнате. И хотя теперь здесь пахло обгоревшей тухлятиной, я не стал с ним спорить.