Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывалчувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когдаон увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узналрыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостнозакричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели,выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, — Ростовиспытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезырадости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, идом неизменно-милый и дорогой, как и дом родительский.

Явившись к полковому командиру, получивназначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя вовсе маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованнымв одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору ито же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал ипод родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в которомон не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надобыло или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехатьтуда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можнобыло употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никтоне был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенныхденежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову!Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровныеотдела. Один — наш Павлоградский полк, и другой — всё остальное. И до этогоостального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик,кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, — товарищ. Маркитант веритв долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только неделай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют,делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.

Вступив снова в эти определенные условияполковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которыечувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампаниюэта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка,которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решилсяслужить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и бытьвполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, чтопредставлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.

Ростов, со времени своего проигрыша, решил,что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10-ти тысяч вгод, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителямдля уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений,наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш-Эйлау, сосредоточивалась околоБартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.

Павлоградский полк, находившийся в той частиармии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал кпервым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш-Эйлау иво второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причисленк отряду Платова.

Отряд Платова действовал независимо от армии.Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватилипленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяцепавлоградцы несколько недель простояли около разоренной дотла немецкой пустойдеревни, не трогаясь с места.

Была ростепель, грязь, холод, реки взломало,дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людямпровианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались позаброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находилимало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, былихуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало — жалостливые солдатычасто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.

Павлоградский полк в делах потерял только двухраненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталяхумирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившимиот дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте,чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находитьпоказывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называлипочему-то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этотмашкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели,несмотря на приказания не есть этого вредного растения.

Весною между солдатами открылась новаяболезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали вупотреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдатыэскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что ужевторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта начеловека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошадипитались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно-худы ипокрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.

Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицерыжили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлымилицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку,чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедатьк котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей исвоим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгликостры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелыйкартофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовскихпоходах, или сказки об Алеше-пройдохе, и о поповом батраке Миколке.

Офицеры так же, как и обыкновенно, жилипо-двое, по-трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились оприобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшиезанимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и небыло), кто невинными играми — в свайку и городки. Об общем ходе дел говорилимало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, чтосмутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.