Последнее лето - Елена Арсеньева

Рядом с нелепой Настей сидела Наташа – голубоглазая девушкас длинной русой косой и в кофте и юбке – вроде бы опрятных, простеньких, ностоль туго облегавших фигуру, что это выглядело почти неприлично. Впрочем,сколько помнила пьесу Сашенька, эта Наташа была довольно скромная и приличнаядевушка (хоть и якшалась с неподходящей публикой). То есть отнюдь не рольтребовала от Клары Черкизовой таких вызывающих одеяний. Но она вообще ходилатолько в переобуженных платьях, всячески выставляя себя напоказ. Рассказывали,будто платья эти она берет напрокат , что, с точки зрения всякой уважающей себядамы, считалось верхом неприличия. Но с точки зрения мужчин, в платьях или без,там было что выставлять: роскошный бюст, тонюсенькая талия, крутые бедра. Сточки зрения женщин, смотреть на «это бесстыдство» было весьма противно.Вдобавок Клара Черкизова была смазливая (мужчины называли ее красивой)блондинка (женщины называли ее белобрысой, крашеной выдрой), и слава о ней шласамая дурная. Иногда она пела модные песенки в «Венеции» и даже в «Беломмедведе» – ресторанах, куда ни одна приличная женщина и шагу не шагнула бы. Изуст в уста передавалась смелая острота: дескать, господин Шмелев, управляющий«Венецией», сделал объявление, мол, девицы легкого поведения в его ресторан недопускаются и их просят не утруждаться попытками проникнуть туда, однако наэстраде у него целыми вечерами вертится самая настоящая блудница, котораясовратила половину добропорядочных людей в городе и не собирается на этомостанавливаться.

Насчет половины, очень может быть, сие преувеличено, затоСашенька Русанова близко знала как минимум одного человека, который и впрямьбыл совращен Черкизовой, совершенно потерял от нее голову и в разумвозвращаться не собирался. Как оно ни печально, это был Сашенькин отец КонстантинАнатольевич Русанов…

– И говорит он мне страшным голосом: «Драгоценная моялюбовь…» – проговорила между тем Настя, и Сашенька несколько отвлеклась отсвоих печальных мыслей о несовершенствах собственного родителя. Спектакль-тошел своим чередом!

Интересно, а почему для постановки в Народном театре выбралитакую невыразительную сцену? Почему в ней не участвует Вознесенский, которыйиграл Ваську Пепла? И как играл! В любом случае даже патетические вопли Сатина– его роль в спектакле исполнял господин Пряхин – о том, что человек – этовеликолепно, это звучит гордо, – было бы слушать приятней, чем смотреть наЧеркизову.

– Хо-хо! – между тем с издевкой произнесГрачевский, он же Бубнов. – Драгоценная?

– Погоди! – отмахнулся от него Манин-Барон. –Не любо – не слушай, а врать не мешай… Дальше!

– «Ненаглядная, говорит, моя любовь! – с некоторымзавыванием произнесла Настя. – Родители, говорит, согласия своего не дают,чтобы я венчался с тобой… и грозят меня навеки проклясть за любовь к тебе. Ну идолжен, говорит, я от этого лишить себя жизни…» А леворверт у него – агромадныйи заряжен десятью пулями… «Прощай, говорит, любезная подруга моего сердца,решился я бесповоротно… жить без тебя – никак не могу». И отвечала я ему:«Незабвенный друг мой… Рауль…»

– Чего-о? – изумился Бубнов. – Как? Краул?

– Настька! – захохотал Барон. – Да ведь… ведьпрошлый раз – Гастон был!

– Молчите… несчастные! – вскочила Настя. –Ах… бродячие собаки! Разве… разве вы можете понимать… любовь? Настоящую любовь?А у меня – была она… настоящая! Ты! Ничтожный!.. – крикнула онаБарону. – Образованный ты человек… говоришь – лежа кофей пил…

Конечно, постановка была Сашеньке совершенно неинтересна,однако она вдруг подумала, что госпожа Маркова в самом деле была хорошейактрисой, пока не покинула сцену ради выгодного брака. Даже сейчас она игралапревосходно. Настю стало ужасно жалко… А вот Наташа выглядит неестественно,подумала Сашенька. Никакая она не актриса, эта Клара Черкизова! Вообще нетталанта! Что в ней нашел отец? Кстати, Шурка тоже считает ее красавицей. Право,все мужчины ужасно глупы!

– Не хочу больше! Не буду говорить… Коли они не верят…коли смеются… – сердито сказала между тем Настя, но все же продолжилапылко: – И вот – отвечаю я ему: «Радость жизни моей! Месяц ты мой ясный! И мнебез тебя тоже вовсе невозможно жить на свете… потому как люблю я тебя безумно ибуду любить, пока сердце бьется во груди моей! Но, говорю, не лишай себямолодой твоей жизни… Как нужна она дорогим твоим родителям, для которых ты –вся их радость… Брось меня! Пусть лучше я пропаду… от тоски по тебе, жизнь моя…я – одна… я – таковская! Пускай уж я… погибаю – все равно! Я – никуда негожусь… и нет мне ничего… нет ничего…»

Настя закрыла лицо руками, а Сашенька почувствовала, что наглаза ее навернулись слезы. «Я пропаду от тоски по тебе… я погибаю…» Ну да, этословно про нее, это она пропадает, погибает от тоски по Игорю Вознесенскому!

Вдруг раздался неприятный голос Клары Черкизовой:

– Не плачь… не надо!

«А тебе какое дело?! – чуть не закричала Сашенька,смаргивая слезинку. – Хочу плакать – и буду!»

И спохватилась. Это не Клара Черкизова подала ейиздевательский совет – это Наташа пытается успокоить Настю. А Барон хохочет:

– Детка! Ты думаешь – это правда? Это все из книжки«Роковая любовь»… Все это – ерунда! Брось ее!..

– А тебе что? – сказала Наташа. – Ты! Молчиуж… коли бог убил…

Лука взял Настю за руку:

– Уйдем, милая! Ничего… не сердись! Я – знаю… Я – верю!Твоя правда, а не ихняя… Коли ты веришь, была у тебя настоящая любовь… значит –была она! Была! А на него – не сердись, на сожителя-то… Он, может, и впрямь иззависти смеется… у него, может, вовсе не было настоящего-то… ничего не было!Пойдем-ка!..

И увел Настю в глубину сцены.

– И чего это человек врать так любит? – хмыкнулБубнов. – Всегда – как перед следователем стоит, право!

– Видно, вранье-то приятнее правды… – задумчивосказала Наташа. – Я – тоже…

– Что – тоже? Дальше?! – насторожился Барон.

– Выдумываю… – пояснила Наташа. – Выдумываю и– жду…

– Чего? – допытывался Барон.

Наташа смущенно улыбнулась:

– Так… Вот, думаю, завтра… приедет кто-то… кто-нибудь…особенный… Или – случится что-нибудь… тоже – небывалое… Подолгу жду… всегда –жду… А так… на самом деле – чего можно ждать?

Она замерла, уставившись в зал, словно там искала ответа насвой вопрос. И другие актеры тоже замерли в тех позах, в которых их засталареплика Наташи. И они о чем-то вопрошали зрителей взорами…

В эту минуту из-за кулис послышался проникновенный баритон: