Последнее лето - Елена Арсеньева

– Да уж что стоять-то? – удивилсяСмольников. – Садитесь, садитесь же!

Посетитель сел-таки на край кресла и, разглаживая своюрыжеватую лопатообразную бороду, стал глядеть на высокое начальство кроткимиголубоватыми глазками.

Смольников не торопил, хотя не сказать чтобы такое ужбольшое удовольствие доставлял ему распространившийся по кабинету своеобразныйи довольно-таки сложный запах: какая-то смесь дегтя, пота, чая и черного хлеба.

«Нет, этот про готовящийся грабеж не сообщит, – подумалСмольников. – Этого купчину небось самого где-то грабанули. А может, яошибаюсь? Все-таки странная у него шуба… Чем же она странная такая?»

Молчание между тем затягивалось.

– Ну, что скажете, сударь? – подал наконец голосначальник полиции.

Купец откашлялся:

– Мы сами из Выксы. Трофим Григорьевич Кошкин. Кошкин,да-с. Промышляем по торговой части. Барышей громадных не зашибаем, но и Богагневить нечего: кое-как кормимся. Вот прибыл, значит, в Энск. По делишкам нашимпометался, зашел в трактир в Канавине. Знаете небось? «Самокатский», наСамокатской площади стоит. Конечно, всякого я наслушался про здешние трактиры:мол, как липку тебя обдерут, обсчитают, сдачи не дадут, но чтоб такое… – ИКошкин принялся долго, сокрушенно качать головой.

«Много ты, дядя, знаешь про «Самокатский трактир», –подумал Смольников. – Ишь, обсчитали, сдачи не дали… Еще скажи, чаюнедолили! А не хочешь под сладкое пение «арфисток»: «Пой, ласточка, пой, сердцудай покой!» быть зарезану, дочиста обобрану и под шумок спущену вВолгу-матушку? Оченно славились одно время такими шуточками «Самокатскийтрактир» и соседствующие с ним «Самокатские нумера»! Куда ж ты приперся изсвоей Выксы, почтеннейший? Зачем в самое тырло приперся, а?»

– Да вы говорите, говорите, – поощрил посетителяСмольников, подцепляя двумя пальцами часовую цепочку и принимаясь с ней этакнебрежно поигрывать: это был если не прямой намек – время, мол, тянуть неследует, люди здесь занятые сидят, – то уже подступ к намеку точно.

Купчина продолжал качать головой. Тогда Смольников опустилпальцы в жилетный карман и нажал на кнопку сбоку часов. Они были дорогие, марки«Братья Одемар», а значит, с репетиром, то есть с боем. Раздался мелодичныйзвон.

Купчина вздрогнул и головой качать перестал:

– В раздевальной малый мне говорит: «Снял бы, купец,шубу, сопреешь! Здесь оставь!» Ага, думаю, оставлю тебе – ты и стащишь. Что жмне, по морозу потом в одной поддевке бегать? За шубу небось двести целковыхплачено! Как-нибудь уж не сопрею.

«Так, понятно, – кивнул сам себе Смольников. –Шубу он сохранил, зато что-то другое стряслось… Нет, все-таки странная у негошуба какая-то!»

– Сел я за стол, заказал чайку, – продолжал междутем купец из Выксы Кошкин. – Выпил чайник, выпил другой – ну и взопрел,конечно. Невмоготу стало в шубе-то! Думаю, сниму ее и под себя положу, целейбудет, никуда она из-под меня не денется.

«Не делась, это я вижу», – подумал Смольников и наконецвынул часы. Но переднюю крышку, где был циферблат, пока не раскрыл, откинултолько заднюю, где было отверстие для часового ключика. Вставил ключик ипринялся заводить механизм.

Купец испуганно заморгал, шныряя взглядом с этих часов налицо начальника (понял, что пора закругляться!), и зачастил:

– Так мне хорошо раздемшись стало, что и словами непередать! Выпил я еще парочку чайников, рассчитался, не пожалел гривенникарасторопному половому… Встаю, чтобы облачиться в шубу, и вдруг…

Он не договорил, подскочил и с ужасом уставился на телефон,который стоял на столе у начальника сыскного отделения. Телефон разразилсястоль оглушительной трелью, что и сам Смольников вздрогнул, как вздрагивалвсякий раз, стоило аппарату зазвонить.

Замечательная вещь – телефонизация. Однако отчего же этоникто не придумает, как звон не столь громким сделать?! Дома у СмольниковаПавла, нянька его детей, приспособилась класть на аппарат подушку. Результатполучился самый благой, нервически дергаться семья Георгия Владимировичаперестала. Однако на столе начальника сыскного отделения подушка смотрелась бынеуместно…

Приходилось терпеть. Он терпел, но к оглушительному трезвонупривыкнуть не мог, а уж что делалось с посетителями…

Купец перекрестился. Смольников усмехнулся:

– Извините великодушно. – Взял трубку: – Слушаю,Смольников!

– Георгий Владимирович, это Аверьянов тревожитвас, – раздался взволнованный голос. – «Волжский промышленный банк».

– Здравствуйте, Игнатий Тихонович. Как же, узнал вас.Весьма рад слышать. Чем могу служить?

– У нас беда. Напали на кассиров, которые собиралисьвезти деньги в Сормово.

– Что?!

Вот оно, о чем предупреждали из Москвы! Или обычный грабеж?

– Убитые есть?

– Есть. Трое. Приезжайте или пришлите кого.

– Еду, Игнатий Тихонович, сам еду немедленно!

Смольников вскочил, надавил кнопку электрического звонка настоле:

– Автомобиль к подъезду! Оперативников собирайте.Вооруженное ограбление.

– Извините, – затоптался в дверях помощник, –его высокоблагородие господин Комендантов отбыть изволили на автомобиле…

– Куда? К губернатору, что ли?

– Да нет, в ресторан, в «Белый медведь»…

– Надолго?!

– Сказали, пообедают и воротятся…

А, черт…

– Давно отбыл господин полицмейстер?

– Да уж второй час пошел…

Ну да, его высокоблагородие обедали с чувством, с толком, срасстановкой. Но почему при этом нужно держать возле «Белого медведя» служебнуюмашину?!

Смольников снова мысленно чертыхнулся, выбегая из-за стола:

– Давайте сани одноконные, сам буду править! Ветрогонапусть запрягут! Или его тоже кто-то забрал?

– Никак нет-с! – уже из коридора крикнул помощник.

– На том спасибо, – буркнул Смольников, огибаясидящего в кресле купца Кошкина. И запнулся, глядя на его шубу…

Так вот оно что! Как же он раньше не сообразил!

– А как же… дельце мое-с? – оторопело забормоталКошкин. – Шуба-с? Как же-с?