Гавань - Татьяна Савельева

– Сок? – спрашиваю я парня.

Видимо, он только сейчас меня заметил, судя по тому как он на меня пялится. Если ему что-то не нравится, я покажу ему, где дверь. Когда его взгляд «поглощает» каждый сантиметр моего тела, наконец он произносит:

– Смотря какой. – убирает телефон в карман.

– Ананасовый. – не дожидаясь ответа, следом за своим стаканом достаю еще один.

– Ананасовый? – ухмыляется он. – В последнее время он становится у меня любимым.

Наливая сок в стаканы, перевожу на него взгляд, и только тогда понимаю, о чем он думает.

– Извращенец! – ставлю перед ним напиток и занимаю место, напротив.

Глядя на весь этот фастфуд, начинают течь слюнки. И плевать я хотела, что это вредно. Я сейчас слишком голодна, чтобы размышлять на тему: «Что хорошо, а что плохо».

– Извращенец – это тот, чье сексуальное поведение неестественно или неприемлемо. Разве я извращенец? – приступая к ужину, спрашивает он.

Не удостоив его ответом, приступаю к гамбургеру. Поднимаю верхнюю булку вместе с другими ингредиентами, достаю котлету и кладу ее на тарелку, затем возвращаю на место наполнители, облизываю испачканные кетчупом пальцы.

Откусывая кусок от гамбургера, встречаюсь с удивленным взглядом Мака.

– Ты сейчас достала котлету из гамбургера, и ешь его без мяса? Я правильно все понял? – спрашивает он.

Пережевав «пищу богов», отвечаю:

– Да. И что в этом такого?

Он хмыкает и откусывает кусок от своего.

– Это крайне странно. – говорит он с набитым ртом. – Ты вегетарианка?

Отпиваю сок и прикладываю салфетку к губам.

– Нет, я не вегетарианка. Просто не ем некоторый вид мяса.

– А что ты ешь?

Снова откусываю кусочек, прожевываю и, наконец, отвечаю.

– Курицу. Но не всегда. – пожимаю плечами.

– Понял. Значит, в следующий раз принесу суши.

Как только в голове появляется один вид этой странной для меня еды, аппетит начинает пропадать.

– Эм, и рыбу я тоже не ем. А, зачем тебе приходить снова? Я тебя не приглашала.

– Ну, во-первых, твоя подруга попросила присмотреть за тобой. Во-вторых, ты хоть что-нибудь ешь?

Услышав о подруге, сразу начинаю думать, как она там…

– Во-первых, я ем, и все, что я ем, меня устраивает. Во-вторых, с чего тебе вдруг слушать Элис?

– Она девушка моему лучшего друга.

М-да. «Хороший» аргумент.

– Как твое горло? – Мак вгрызается взглядом в мою шею.

Я и забыла про отметины…

– Не болит, но следы пройдут как-минимум через неделю. – беру картофель-фри и отправляю его в рот. – Так, что стало с Джексоном?

Мак пристально смотрит на меня, отпивает сок и отодвигает тарелку с недоеденным гамбургером.

– Не знаю. Наверно, в больнице. – пожимает плечами. – Или в морге.

При этой фразе я давлюсь. Останавливаю кашель соком и вопросительно смотрю на парня.

– Поясни.

– Мне пришлось с ним поговорить. После разговора у него сломано несколько ребер, нос и сотрясение мозга. – приступает к куриной ножке.

Один из ужаснейших черт человечества – это насилие. Никогда не понимала, зачем прилагать силу, если можно разобраться на словах? Хотя, ситуации бывают разные, не отрицаю.

– Ты с ним это сотворил? – отодвигаю еду и облокачиваюсь на стенку стула.

– Нет. Я виновен лишь в ребрах. – снова пожимает плечами.

– Значит, все остальное сотворил Крис? Но зачем так жестоко? – наклоняюсь чуть вперед.

– А ты предпочла бы сейчас лежать бездыханная?

– Господи! Нет! Но зачем подобным образом уяснять ему урок?! – аппетит полностью пропадает. Беру свои тарелки, подхожу к холодильнику и ставлю их туда.

– Знаешь, что? Твой главный недостаток. А заключается он в том, что ты прощаешь то, что нельзя прощать! И это твоя главная проблема.

Я не ожидала услышать такие слова. Поворачиваюсь к нему лицом и пытаюсь понять, в каком смысле он это сказал.

– Откуда тебе знать? Мы знакомы всего от силы дня три! – подхожу к Маку, складывая руки на груди.

– Какая разница, сколько мы знакомы? – он прекращает есть и обращает свое внимание на меня. – Я вижу тебя насквозь.

Вот оно, значит, что! Видит он меня насквозь…

– Ах! Ну, тогда ты видишь, что я считаю тебя полным ублюдком? И хочу, чтобы ты проваливал отсюда. – жестом указываю на дверь. – Ах, да. Я пришлю тебе чек за еду.

Мак встает, берет свои пустые тарелки и идет к раковине. Включает воду и начинает их мыть за собой, чем меня удивляет. Закончив с тарелками, ставит их в шкаф, вытирает руки и идет в гостиную, не обращая на меня никакого внимания.

– Что ты делаешь? – иду вслед за ним. – Я, наверно, непонятно сказала, да? Проваливай!

Он садится на диван, включает телевизор и начинает листать каналы.

Нет, так не пойдет.

Обхожу диван и встаю так, что перегораживаю телевизор.

– А. Точно. Я просто тебя не поняла. – усмехаюсь я.

Сработало. Парень переводит на меня внимание.

– Тебе нужна лестница, да?

– Зачем она мне? – ухмыляется он и садится поудобней.

– Чтоб ты с небес спустился, а то при№уел сильно. – выкрикиваю я, на что Мак лишь расплывается в улыбке.

– У тебя такой грязный ротик. Ты не пробовала полоскать его в мыле, М?

Ну, все! Это уже слишком!

Хватаю его за ногу и пытаюсь стянуть с дивана. Черт! Он тяжелый, как олень!

– Что ты делаешь? – смеется этот нахал.

Бросаю ногу и падаю на колени. Такое чувство, будто он вешает тонну, хотя по нему не скажешь.

– Ну, не так же быстро, детка. – ухмыляется он.

Я только сейчас понимаю, как со стороны выглядит мое положение. К черту! Резким рывком вперед, ногтями впиваюсь ему в тонкую мышцу, отчего он мгновенно подается вперед и перехватывает мое запястье.

– Элизабет, лучше отпусти сама, иначе я сделаю тебе больно. – шипит он.

– Ой, кажется, я оглохла. – хлопаю ресницами и усиливаю хватку. Ткань его джинс туго сидит на теле, это дает мне возможность продавливать ногти глубже.

Не успеваю сообразить, как Мак рывком тянет меня на диван, придавливая мое тело своим. Пытаюсь скинуть его с себя, но тщетно, он слишком крепко держит мои руки.

Адреналина в крови хоть отбавляй.

– Успокоилась? – выдыхает он. – А кто-то сам говорил, что насилие – это не выход…