Изобилие - Роман Сенчин

С платформы виден город.

1996 г.

В разгар лета это случилось – у Синицыных сломался насос. Они сами не местные, из города, купили усадебку – избушку и двенадцать соток – под дачу, проводят здесь отпуск, картошку растят, овощи кой-какие. И вот поливать стало нечем, насос сломался. А жара стояла – пекло сплошное, небо чистое, белое аж, дождя не обещают. День-два не полить, и засохнут все эти огурцы-помидоры до праха.

Синицын сам поковырялся в насосе, сменил щетки, почистил контакты натфилем, попробовал – не наладилось. В город везти в «Рембыттехнику», так там ждать надо неделю, а то и больше, а новый насос купить – откуда деньги?

– Да ты, слышь, Федору отнеси, – посоветовал сосед Синицыну, – он по всему электричеству мастер у нас. Бутылку покажь, за минуту отладит. Второй двор от клуба живет.

И жена тоже:

– Сходи, сходи, сгорит ведь все!

Достал Синицын из подпола холодненькую, на всякий пожарный хранимую «Русскую», взвалил на плечо свою «Каму» и пошел к Федору, второй двор от клуба.

Федор встретил его радостно, казалось, был рад работе. Пригласил Синицына в избу.

– Посмотрим, посмотрим, как же…

Синицын выставил на стол бутылку.

– Во, эт по-нашему! – мастер сдернул с горлышка шляпку за язычок. – Счас по стопочке опрокинем – и займемся.

Сбегал в огород, с ближайшей грядки сорвал батуна.

Выпили.

– Да-а, погодка-то какая нынче. Июль. – Федор покачал головой. – А конец июня – дожди всё, всё сено у всех попортилось. Как уж всегда… Скосить скосили, а тут дожди. И ведь назло словно – каждый год!.. Давай еще по одной.

Синицын напомнил о насосе.

– Ничё-о! – махнул мастер рукой. – Не телевизор. Я таких тыщу перечинил. Ничё-о…

Выпили. А потом Федор в одиночку так быстро добил бутылку, что Синицын не успел даже рта раскрыть. Выдохнул протяжно, довольно и закрыл глаза.

Когда Синицын возвращался с «Камой» к себе, встретил соседа.

– Ну как оно, починил?

– Нет, – ответил, морщась, Синицын, – напился.

– А ты чего, наперед работы ему бутылку, что ль, отдал? Эх-хе… Я ж говорил – только покажь. А так – конечно… Ну ничё, ты завтра сходи по утречку, к стенке прижми – отла-адит.

1995 г.

– Ты начинай отсюда, а я поднимусь на второй.

– Хорошо.

Андрей бодро побежал вверх по лестнице. Это сегодня наш второй дом, еще не успели устать от хождений и споров. Нажимаю на кнопку звонка, но звука его не слышу, тогда стучу козонком в номер – единственное твердое место на обтянутой потрескавшимся дерматином двери.

– Кто там? – тут же хрипловатый мужской голос с той стороны.

– Откройте, будьте любезны. Это из молодежного объединения.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась. По мне скользнули глаза, быстро ощупали площадку – нет ли кого еще. Взгляд неприветливый, настороженный.

– Я из молодежного…

– Ну, заходите, – нехотя.

Я шагнул в узкую, тесную прихожую. Прямо – кухня, справа – дверь в комнату. На полу под вешалкой – две большие клетчатые сумки и коробка из-под бананов. «Premium bananas!»

– Здравствуйте! Я из молодежного объединения в поддержку президента.

Мужчина коротко усмехнулся:

– Ну и что скажете?

Он крепкий, невысокий, лет пятидесяти. Почему-то среди шоферов многие такого сложения, среди рабочих.

– Шестнадцатого июня состоится первый тур президентских выборов, – начал я. – Надеюсь, вы знаете. И мне бы хотелось обратиться к вам, если вы еще не решили, за кого отдать голос, проголосовать за Бориса Николаевича…

– За ебэнэ?

Я не понял:

– Как?

– За Ельцина голосовать?

Из кухни вышла женщина, скорее всего, жена этого. Лицо ее тоже неприветливое, настороженное. Словно я пришел к ним, чтоб угрожать или отнять что-нибудь… При виде измотанной домохозяйки в выцветшем, малом халате с жирными пятнами, которые не отстираешь, я почти реально почувствовал запах сбежавшего из кастрюли говяжьего бульона, ярко представил, как она давит тараканов спичечным коробком.

– Здравствуйте! – поздоровался с ней и снова обратился к мужчине: – В принципе вам самим решать, но, поймите, сегодня другого человека просто-напросто нет, кто бы мог быть президентом страны, удержать ее от развала…

– А, например, Зюганов? – спросил мужчина.

Теперь проще: значит, он за коммунистов, и нужно сопоставить Ельцина и Зюганова.

– Зюганов, – я сделал вид, что задумался. – Да, за него стоит определенное количество людей, но кто они? Это вот те самые партийные функционеры, те, кто разворовывал государство. Теперь у них отняли кормушку…

– До кормушки дорвались другие, – хмыкнул мужчина. – Эти еще хлеще жрут.

– Случается, но вы, я надеюсь, знаете, сколько сейчас заведено дел, начиная с Ильюшенко и Станкевича…

– И что? Что их, посадят, что ли? – он махнул рукой и конечно же ухмыльнулся.

– Естественно, не все еще идет у нас гладко, – я решил сменить тему, – сами, я думаю, видите, и это очень многих касается, но ведь постепенно жизнь налаживается, темпы инфляции… Сами посмотрите: цены почти не растут, а на некоторые товары, продукты питания даже упали. Вот хотя бы сахар: прошлой осенью мешок стоил двести десять тысяч, а сейчас – сто восемьдесят и даже кое-где дешевле. И так на многое…

– Просто денег у народа нет, вот и падают цены, – ввязалась в разговор женщина; голос, конечно, тонкий, настроенный на крик.

Мужчина, почувствовав поддержку, пошел в атаку:

– Не получает никто из простых людей. – Он зло прищурил глаза: – А ты вот, не секрет если, сколько за свою агитацию получаешь?

– Я? – удивился я. – Я – нисколько! Наше объединение чисто общественное. Мы объединились потому, что видим угрозу реванша. Они умеют критиковать, но они показали себя… А вы не думаете, что то, что многим сейчас, последние полгода особенно, не выплачивают, задерживают зарплату, это, может быть, дело тех, кто хочет принизить авторитет президента? Может быть, умышленно придерживают деньги эти самые чиновники, которые желают видеть на месте Ельцина того же…

– Все средства хороши, – перебил мужчина, – чтоб этого с трона скинуть.

– Но это абсурд, согласитесь! Вы готовы голодать, жить под идеологическим гнетом, все что угодно, лишь бы президентом был другой, даже Зюганов? А кто это такой? Кто такой Зюганов? Это же пешка в руках ортодоксальных коммунистов, а то и фашистов – тех, кто вернет нас даже не к временам застоя – нет! – а к сталинскому беспределу.