Лес видений - Павлина Морозова

Передник Немила, конечно, шить не планировала. А что Нелюба обнаружила подворовывания свечек – так не беда! Завтра откроется вся – вообще вся – правда, весь свет узнает, что Немила и царевич помолвлены, и тогда дела никому не будет до каких-то несчастных свечек!

Пока Нелюба ходила в свою комнату, Немила наклонилась под лавку и погрозила пальцем лягушонку: «Сиди там, не высовывайся!»

Вот у Немилы в руках оказалась долгожданная иголочка. Лягушонок не издал ни звука, пока за Нелюбой не закрылась дверь, а когда вылез, то тихо квакнул – то ли хотел что-то сказать, то ли лягушачья природа того требовала – после чего подпрыгнул на месте, и не успели лягушачьи лапки приземлиться после прыжка на пол, как комната снова наполнилась золотым сиянием.

– Снимай кафтан, – повторила Немила весело.

Вместе с кафтаном Иванушка скинул сапоги, задвинул их под лавку, и босиком стал прохаживаться по комнате, пока Немила мучилась с починкой кафтана.

В одной рубахе царевич стал даже более хорош собой. Под облегающей тканью виднелись очертания груди и мускулов рук, а от того, как белая рубаха оттеняла желтоватую кожу, тонкие черты лица ещё больше заострились, сделались изящнее. Волосы из тёпло-каштановых стали почти чёрными.

Итог немилиного труда говорил сами за себя: горизонтальные стежки пересекали весь рукав, как перекладины очень кривой лестницы, однако Иван, казалось, и не заметил ничего подобного. Он наклонился к немилиному уху и повеселевшим голосом шепнул:

– Я так рад, что ты закончила. А ну-ка, полезай в постельку, будем целоваться.

Немила страшно оробела от прямоты царевича. Щёки её мгновенно вспыхнули, но невзирая на робость она повернулась к царевичу и вытянула губы дудочкой. И зажмурилась.

Но вместо того, чтобы её поцеловать, царевич заразительно хохотнул и упал на лавку.

– Погоди! Ложись рядом.

Немила поначалу восприняла предложение Ивана с опаской, но его глаза так заразительно искрились – озорством, предвкушением, чем-то ещё, чему она не могла дать названия, – что она не выдержала и тоже расплылась в улыбке.

В этот раз им на лавке не было тесно. Немила и Иван прижимались друг к другу, как будто знали друг друга сто лет, перебирали друг другу волосы, похихикивали и касались коленками. Ей казалось, что вот он – лучший момент её жизни, благо, Иван больше не старался поторапливать её и не делал неуместных высказываний. Пожалуй, когда он молчал, то нравился ей даже больше, чем, когда говорил.

Наконец, она почувствовала, что готова к поцелую, более того – не в силах ждать, когда же он произойдёт. Тогда она облизнула губы и шепнула:

– Спасибо за подарок. Я буду носить это колечко не снимая.

– Пожалуйста, – ответил царевич и дрожащим голосом добавил: – Я больше не в силах сопротивляться твоим чарам, Немила.

Она чуть наклонила голову, и уже через мгновение их губы слились. Для неё это был первый поцелуй, но, как оказалось, ничего сложного в самом процессе не было – знай раскрывай себе рот как рыба, высовывай язык. Приятным было, в общем-то, не само это действие, а то ощущение, что приливами возникало внизу и волной распространялось вверх до самой груди, новое, незнакомое доселе. Это ощущение ввело Немилу в небольшое замешательство.

– Эй, – с растерянной улыбкой она принялась полушутя отталкивать Ивана, когда он придвинулся ещё ближе.

– Тебе не нравится? Или ты боишься меня? – спросил царевич и снова приложился к её губам поцелуем.

– Боюсь, – пискнула она.

– Разве я не обещал, что женюсь на тебе?

– Обещал, – сглотнув, ответила Немила. – Но у нас ещё будет время…

– Ты мне веришь? – перебил её царевич.

– Верю, – проронила Немила, не в силах отвести взгляд от непроглядной черноты глаз, в которой не было видно ни зрачков, ни вкраплений постороннего цвета.

Но как объяснить, что, делая нечто впервые, особенно если «нечто» действительное важное, ты всё равно будешь бояться, ведь это примерно как в первый раз в жизни заплыть на глубину или катиться на спор в санках с самой вершины горки, а не какая-то ерунда.

Но то, что произошло дальше, совсем уж, если говорить по-честному, не было похоже ни на плавание, ни на катание с горки.

Свеча ещё горела, когда Иван приспустил шаровары и потянул Немилу за руку, молчаливо требуя потрогать его между ног. Оно было твёрдым, влажным, не то чтобы противным, но скорее необычным, и в то же время до странного приятным, как если набрать в прибрежных водах какого-нибудь мелкого тёплого прудика полные ладони головастиков – вроде и противно, но выпустить из рук жалко.

В общей деревенской бане девочек и мальчиков с самого детства приучали к виду голого тела, но видеть одно, а трогать – совсем другое, к тому же она имела возможность лицезреть только повисших головой вниз червячков, а о том, что те могут вырастать в могучих змеев, знала только понаслышке.

Понаслышке она знала и о том, что полагается змея задабривать и ублажать. Как именно – не знала, но Иван и тут просветил, сначала помогая и направляя Немилину руку своей, потом – по-хозяйски приподняв юбку и показав, как именно ключик подходит к замочку, и две половины становятся целым. Особой разницы с тем, как это происходит у домашней скотины, Немила не заметила, единственное отличие – ей не хотелось ни кудахтать, ни взвизгивать, ни мычать, а хотелось спокойно тихонечко лежать не шевелясь, ожидая, когда же это кончится и настанет утро, чтобы потащить царевича знакомить со своими сёстрами и хвастать своим женихом перед бывшими соперницами.

Но вот дело закончено, внизу мокро и склизко, Иван, нет, Иванушка, навалился всем телом сверху, спрятал голову между маленькими девичьими грудками, потёрся о них, как кот, на лице расплылось мечтательное выражение. Немилино сердце преисполнилось радости: это она, она исполнила мечту своего царевича! Она сняла порчу!

– Иванушка… – позвала она шёпотом.

– М-м?

– Теперь ты свободен от Яги? Мне не терпится показать тебя сестрицам! Вот они будут удивлены!

Иванушка снова промычал. Его царевичевы щёки розовели, влажный рот был приоткрыт, веки полуопущены. Немила безоговорочно верила Ивану, просто ей думалось, что снятие проклятия должно сопровождаться ярким светом, искрами, возможно, музыкой, ощущением праздника. Ничего из этого не было, поэтому она испытала лёгкое разочарование.

– Может, проверим, снялась ли порча? – с энтузиазмом спросила она. – Ну-ка, оборотись кем-нибудь!

Но царевич оказался на удивление несговорчив.

– Отстань, Немила, – пробурчал он и скатился на край лавки. – Поверь, надо мной больше не тяготеет сила Яги, я точно знаю. Спи, завтра поговорим.

Грубость Ивана уязвила её. Немила отвернулась к стене, надула губы, пустила одинокую слезинку, но уже совсем скоро, услышав сопение, начала себя успокаивать. У царевича был тяжёлый день. Сначала ему пришлось неизвестно как далеко забраться, чтобы достать из тайничка колечко, потом он наверняка сильно нервничал, боясь, что Немиле не понравится подарок и она не проявит благосклонности. Ведь это от неё и только от неё зависело будущее царевича. А остаток сил царевич потратил на знамо что. На то самое, что их союз окончательно скрепило.