Группа особого резерва - Михаил Нестеров

Самый здоровый из команды занял исходную позицию, и его ботинки замерли на краю пропасти. Самый тяжелый, он головой вперед бросится в открытый люк, увлекая за собой товарищей. До выброски остались считаные мгновения.

– Хусейн держал руку на пульсе, – продолжал рассказ Адам, – на красной кнопке сигнала. Он видел то, что видел я: здание КПП и полоску грунтовки, которая и была контрольной отметкой. До нее оставалось примерно двести метров. Хусейн нервничал. Он сидел на месте бортового механика и бросал короткие взгляды в салон. А меня словно сковало. Я понял, каково было Талалихину. И вот когда нос моего «Яка» вторгся в чужое измерение, отсчет пошел в обратную сторону. Хусейн надавил на кнопку, и над дверью загорелась синяя лампа. Крайний к кабине экипажа диверсант перехватил сигнал и, выкрикнув его, надавил на стоящего впереди товарища. Несколько мгновений, и диверсионный отряд прокатился по салону и исчез в разверзнутой пасти десантного люка. Как и не было никого. Только вытяжные тросики, собранные в кучу, покачивались на леере.

Адам замолчал.

С той поры прошло много лет. Автобат отстроили заново, с тем расчетом, что там отныне будет дислоцирован батальон быстрого реагирования. Ясно, что такое решение Минобороны страны было вызвано стремлением хотя бы таким образом дать ответ российским коллегам, которые провели силовую акцию на чужой территории, с применением сил специального назначения, с поддержкой боевых вертолетов. Они воздвигли памятник на том месте, где раньше базировался значительный отряд террористов. Это была ошибка, и военное руководство поняло ее поздно, когда уже были потрачены средства. К тому же место для базирования батальона быстрого реагирования было крайне неудобным. До ближайшей границы больше ста пятидесяти километров. Кто-то из военных произнес короткое «паучье» слово «выжидать», и базу продали американскому предпринимателю. Земля и постройки на ней и сейчас находились в его ведомстве, но никакой деятельности он там пока не вел.

И когда легковушка Адама неслышно подкатила к КПП, где охранники смотрели спутниковые программы по телевизору, они выскочили наружу с помповыми ружьями наперевес. Но тотчас их пыл погас. Они узнали Адама, хорошего летчика, чьи дела последнее время катились так же бесшумно, как и его машина. Они обменялись приветствиями на родном наречии. И только когда увидели Тувинца, вылезшего из машины, автоматически перешли на русский.

Адам, раз избрав тактику с наглядными примерами, уже не мог отказаться от нее. Кроме того, ему самому понравилось, как он изобразил «планерный полет», подъехав к автобату накатом. Да и Тувинец был не против. Охранники разрешили им пройти на территорию части, и Адам Хуциев возобновил повествование, которое изобиловало деталями, но в нем не было мелочей.

Настала пора прощаться. Ровно восемь дней провели москвичи в гостях у Хуциева. За это время Катя Майорникова совершила семнадцать прыжков с парашютом и самоуверенно внесла себя в список опытных пилотов. Вдохновленная, влюбленная в небо и землю – такую далекую и близкую, она рвалась в бой. Она была уверена в успехе. На этом фоне она не замечала просчетов, но их видел и исправлял по ходу дела Сергей Марковцев. Последние два дня он провел с Тувинцевым, на которого была возложена важная спасательная миссия. Без него основное ядро группы – просто вооруженные парашютисты, планы которых разобьются о землю. Они проработали все возможные варианты, как следователь ищет версии, и не могли не знать, что всего не предусмотришь.

Тувинцев, получив четкие указания, первым оставил гостеприимную азербайджанскую землю. На следующий день с Адамом и Хусейном попрощались Сергей и Катерина.

Они сидели рядом – он, глядя в иллюминатор, она – глядя туда же, и на него. Она замаскировала свою заинтересованность за легкой озабоченностью, поступая хитро, как могла сделать только женщина.

– Сергей, – начала она, называя его по имени, что уже само по себе было необычно.

– Да, – ответил он, отрываясь от созерцания белоснежных облаков. Как показалось Кате, охотно.

– Мне все время кажется, что я тебе кого-то напоминаю.

– Кого именно?

– Может быть, ту женщину, которую ты хотел, но так и не смог забыть?

Речь шла не о Кате Сорокиной, с которой Сергея связывало очень многое, даже полушутливое планирование детей. Почему полушутливое – потому что так об этом сказала она. И даже смерила его насмешливым взглядом. Досада сквозила в ее голосе, но Марк не сразу уловил ее – прошло много времени. «Я бы забеременела от тебя», – сказала она. И добавила, что чувства тут ни при чем – так, шкурный интерес. Но не к ней возвращала Марка эта Катя, а погружала на самое дно его воспоминаний. Тема для него неприятная, но он проявил такт, терпение по отношению к этой женщине, которая, мог он честно признаться себе, нравилась ему все больше. Только он не знал причин, которые заставляли Катю интересоваться его прошлой семейной жизнью. Такое чувство, что она готовилась к защите диссертации на эту тему.

– У тебя была возможность поправить семейное положение?

– Теперь это так называется? – хмыкнул Марк. Но на вопрос ответил – грубо: – Выше хрена не прыгнешь. В моем случае нужно было прыгать не только выше головы, но еще и выше рогов, которые мне наставила благоверная. Только не говори, что голова и рога неотделимы.

Катя загородилась от него ладонью: «Ни в коем случае!», заодно пряча улыбку и мысленное дополнение: «В измене неотделимы голова, рога и хрен». Он сам заставил ее думать в таком ключе. Она торопливо бросила в рот жвачку, чтобы «управлять» губами, не давая им расползтись в стороны.

– Все измены на одно лицо, – буркнул Марковцев.

– Ты так считаешь? – спросила она, наигранно выкатив глаза.

– Да, я так считаю. Но люди разные и измены воспринимают по-разному. Кто-то изменой отвечает на измену, и этот вариант мне кажется самым симпатичным.

– Не по-божески, – многозначительно покачала головой Катя.

– В каком смысле «не по-божески»? – не понял Сергей.

– Если подразумевать под изменой то, что в Библии называется ударом по щеке. Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую.

– То есть если мою жену поимели на спине, то она должна была перевернуться на живот? Поверь мне, она делала это не раз.

Катя бросила в рот еще одну жвачку и энергично заработала челюстями.

– Поначалу ею двигала похоть, потом – спортивный интерес. Ее раздирало любопытство, как высоко она сможет забраться. Дай ей лестницу, она и с жирафом перепихнется. У нее была потрясающая пропускная способность. Последним, о котором я знаю, у нее был генерал-полковник. Не хватала звезд – это не про нее. Но если бы я не понял одну вещь, я бы не успокоился.

– И что это за вещь? – полюбопытствовала Катерина.

– Она водила мужиков в постель, а не к алтарю.

– А-а… – многозначительно протянула Катя. – А ты не пробовал разобраться в себе?