Неправильный диверсант Забабашкин - Максим Арх

— Ты скажи ему, чтобы он отвернулся, и руки за голову положил, — более спокойным голосом дал дельный совет Апраксин.

И действительно, эта идея показалась мне вполне разумной. Сразу же вспомнились кадры с мест боевых действий в моём времени.

«Правда, там вроде бы ещё и на колени предполагалось поставить пленника. Так, может быть, мне тоже стоит, для обеспечения своей безопасности, отдать подобный приказ подозреваемому в предательстве?»

Раздумывая над этим вопросом, приблизился ещё на шаг и не заметил, как Апраксин, пользуясь тем, что я немного отвернул голову, переместился левее. А когда заметил, то уже не успел среагировать.

— Да что ты ждёшь⁈ — закричал тот и, схватив с земли мою старую винтовку, выстрелил в так и стоящего с распростёртыми в сторону руками Воронцова.

Я тут же отпрыгнул в сторону и навёл на Апраксина оружие, краем глаза наблюдая, как Воронцов, так и держа распростёртые в стороны руки, падает спиной на сырую землю.

Старый боец посмотрел на меня, улыбнулся, облегчённо вздохнул, повесил винтовку себе на плечо и усталым голосом сказал:

— Всё, Лёшка, кончились шпиёны.

Его уверенное поведение вывело меня из шока и чуть сбило желание немедленно нажать на спусковой крючок.

«Неужели и вправду Воронцов и Садовский оказались врагами⁈ — бешено крутились у меня мысли в голове. — Неужели я этого всего не видел, а Апраксину удалось их разоблачить⁈»

— Ты зачем это сделал? — наконец чуть прейдя в себя, спросил я срывающимся голосом. — Мы же не разобрались ещё!

— Да что там разбираться-то? Вон, смотри, у него удостоверение из кармана вывалилось. И скрепка в нём аж блестит! Как я тебе и говорил, — Апраксин показал рукой на тело чекиста. — Даже отсюда вижу, что не ржавая. Значит, я был прав.

Я перевёл взгляд на тело Воронцова и, сфокусировав зрение, постарался увидеть поддельный документ с пресловутой скрепкой. Но как ни всматривался, обнаружить удостоверение мне не удалось.

— Где оно?– спросил я.

И тут же вместо ответа получил сильнейший удар в голову.

Глава 5

На грани и за гранью

Не знаю, сколько секунд я был без чувств, но, когда пришёл в себя, понял, что руки мои находятся за спиной, и их связывают.

«Вот же сволочь проклятая!»

Хотел было озвучить сошедшему с ума бойцу вслух пару ласковых, но не смог. Во рту был кляп из ткани, а потому у меня получилось лишь что-то нечленораздельно промычать.

Лежать на животе, уткнувшись лицом в вездесущую грязь, было очень неприятно. Но мало того, сейчас мне даже пошевелиться было трудно из-за наступившего мне коленкой на спину Апраксина, который связывал мои руки моим же ремнём.

Закончив с этим и стянув кисти так, что они почти сразу онемели, псих перевернул меня на бок и, взяв за подбородок, просипел:

— Ну что, Забабашкин, очнулся? Вот и хорошо. А то я уж бояться начал, что сильно тебя приложил.

Я вновь промычал. На этот раз не столько из-за злости и боли в голове от полученного удара, сколько из-за того, что от тряпки во рту свело челюсть.

Апраксин поморщился и спросил:

— Что, Лёшка, сказать, что ль, чего хочешь?

Я кивнул.

Тот почесал себе затылок, покосился на неподвижно лежавшие тела Воронцова и Садовского и с сомнением в голосе спросил:

— А если кляп вытащу, шуметь не будешь? Ты имей в виду, мне пока лишний шум ни к чему. Мне тишина нужна, чтобы хорошенько подумать, что с тобой делать. Так как, клянешься, что кричать не будешь?

Давать клятву сумасшедшему — это само по себе было на грани безумия. Равно, как и выполнять данное обещание. Только вот был ли Апраксин сумасшедшим? Я в этом уже начал сомневаться. Уж больно хладнокровно и цинично он действовал. Не было в его резких и чётких движениях ни нервозности, ни хоть какой-то капли сомнения, выглядело всё настолько привычным для него, словно он выполнял свою работу, что в моём сознании никак не увязывалось с привычным образом простого деревенского мужика. Однако уже сейчас можно было с уверенностью констатировать одно — Апраксин никак не походил на поехавшего крышей человека, но кем бы ни был Апраксин, он явно перешёл все возможные грани. И никакие данные ему обещания я, разумеется, выполнять не собирался, но знать об этом ему было совершенно необязательно. А вот избавиться от кляпа и выяснить, что происходит, дабы определиться с дальнейшими своими действиями, было просто необходимо.

И я покивал, тем самым показывая, что буду вести себя смирно и никого звать на помощь не буду. Тем более что и звать кого-либо смысла никакого не было.

«Все, кто выжил в мясорубке под Новском, улетели на самолёте. В лесах остались лишь поисковые группы немцев. Смысл мне их звать? Мне тут и одного гада в лице сумасшедшего бойца достаточно».

Апраксин прищурился, посадил меня на землю и, вытащив изо рта тряпку, сказал:

— Ну, Лёшка, так что ты спросить-то хочешь?

Я сделал ртом пару глубоких вдохов и сказал:

— Роман Петрович, ты с ума сошёл? Ты осознаешь реальность? Понимаешь, что происходит вокруг? Понимаешь, что сделал?

Тот улыбнулся, отечески потрепал меня по волосам и наигранно дружелюбно произнёс:

— Я не Апраксин. Меня зовут не Роман. И уж тем более я никакой не Петрович.

— Гм, а кто?

— Я майор Михаэль Штернберг. Старший инструктор разведшколы разведки Абвер. Знаешь такую структуру в Рейхе?

— Э-э, да ладно⁈ — не поверил я.

— Вот тебе и ладно, «Забабашка» — гроза немецких оккупантов. Ха-ха, — сказал тот, всё так же мило улыбаясь. — Можешь не верить, но это правда мои имя и фамилия.

Его улыбка мне очень не нравилась. Я абсолютно не разделял радости самого настоящего врага, а потому очень хотелось выбить ему все зубы. Но так как в моём случае это было не так просто сделать, решил попробовать узнать ещё что-нибудь о сидящей напротив меня сволочи.

— И как же ты с таким званием оказался обычным бойцом? Что, посерьёзней документов смастерить не сумели? Не верю! У вас там целые отделы над подделками трудиться должны. Так что не сходятся у тебя концы с концами.

Тот вновь потрепал меня по голове.

— Вот сколько тебя, Забабашкин, знаю, не перестаю удивляться. Такие аналитические способности в столь юном возрасте показываешь, что только диву даёшься. Не зря