Таблетка - Герман Садулаев

Теперь я снова смотрел на экран и видел то самое своё письмо, только в папке «INBOX», «Входящие».

Здесь затемнение и небольшая пауза. Можете вставить свою рекламу.

В сплющенной комнате с низким потолком и стеклянными окнами на всю внешнюю стенку низко гудел старый кондиционер. Высокие частоты шумового диапазона были заняты щебетанием девочек-практиканток, непрерывно разговаривавших по телефону и друг с другом. Только в полосе средних частот было относительно тихо. Ни Гуань привычно настроил свой мозг на средние частоты и наслаждался тишиной.

Эту технику, подобную разделению высоких и низких частот в телефонной линии, Ни Гуань освоил много лет назад. Иначе голова могла просто развалиться от чрезмерного обилия звуков.

Ни Гуань был отключён от высоких частот и не услышал о-оу ICQ[31], но флажок нового сообщения замигал в правом нижнем углу экрана, и Ни Гуань обратил на него внимание. Сообщение было от Синди, молодой сотрудницы, помощницы Ни Гуаня по контрактным отношениям с северными варварами.

Настоящее имя Синди было Цинь Чи. Ей исполнилось двадцать два года. Она была стройна, умна и смешлива и оказывала Ни Гуаню, пожалуй, большее расположение и внимание, чем принято проявлять к просто старшему товарищу по работе.

Ни Гуань открыл сообщение и прочитал:

Я погнал колесницу

из Восточных Верхних ворот.

Вижу, много вдали

от предместья на север могил.

А над ними осины

как шумят, шелестят листвой.

Сосны и кипарисы

обступают широкий путь.

Под землею тела

в старину умерших людей,

что сокрылись, сокрылись

в бесконечно длинной ночи

и почили во мгле,

там, где жёлтые бьют ключи,

где за тысячу лет

не восстал от сна ни один.

Как поток, как поток,

вечно движутся инь и ян,

Срок, отпущенный нам,

словно утренняя роса.

Человеческий век

промелькнёт как краткий приезд:

долголетием плоть

не как камень или металл.

Десять тысяч годов

проводили один другой.

Ни мудрец, ни святой

не смогли тот век преступить.

Что ж до тех, кто «вкушал»,

в ряд стремясь с бессмертными встать,

им, скорее всего,

приносили снадобья смерти.

Так не лучше ли нам

наслаждаться славным вином,

для одежды своей

никаких не жалеть шелков!

Под Тринадцатым древним стихотворением Книги Песен (Ши-Цзин) была только маленькая приписка: «Ни, посидим сегодня в баре торгового центра напротив офиса?»

Ни Гуань повернул голову и посмотрел на Цинь. Она глядела в его сторону и нахально улыбалась. Ни Гуань улыбнулся в ответ и слегка покачал головой. В ответном сообщении Ни Гуань быстро настучал по памяти другое стихотворение из Ши-Цзин, раздел «Песни царства Тан», известное как «Сверчок»:

Осенний сверчок

живет уже в доме.

Видимо, год

кончается скоро…

Нам если сегодня

не веселиться,

с лунами дни

уйдут безвозвратно.

Но надо не гнаться

за наслажденьем,

а думать всегда

о собственном долге,

любить же веселье

не до разгула:

достойному мужу

в нем быть осторожным.

Осенний сверчок

живет уже в доме.

Видимо, год

покинет нас скоро…

Нам если сегодня

не веселиться,

с лунами дни

уйдут понапрасну.

Но надо не гнаться

за наслажденьем,

а думать ещё

и о незавершённом,

любить же веселье

не до разгула:

достойному мужу

в трудах быть усердным.

Осенний сверчок

живёт уже в доме.

Время повозкам

с поля на отдых…

Нам если сегодня

не веселиться,

с лунами дни

уйдут незаметно.

Но надо не гнаться

за наслажденьем,

а думать ещё

о многих печалях,

любить же веселье

не до разгула:

достойному мужу

быть невозмутимым.

Ни Гуань дописал от себя: «Товарищ Цинь, сегодня вечером мне придётся задержаться на работе. Товарищ Луань потребовал отчёт по северным варварам. Кстати, пришлите мне докладную о нарушениях графика поставок в Россию».

Получив ответ, девушка яростно застучала по клавиатуре, и через пару минут на экране Ни Гуаня загорелся флажок сообщения. Ни Гуань открыл и прочёл:

Быстро летит

сокол «утренний ветер».

Густо разросся

северный лес…

Давно не видала

я господина,

И скорбное сердце

так безутешно.

Что же мне делать?

Что же мне делать?

Забыл он меня

и, наверно, не вспомнит!

Растёт на горе

раскидистый дуб,

В глубокой низине —

гибкие вязы…

Давно не видала

я господина,

и скорбное сердце

неизлечимо.

Что же мне делать?

что же мне делать?

Забыл он меня

и, наверно, не вспомнит!

Растёт на горе

ветвистая слива,

в глубокой низине —

дикие груши…

Давно не видала

я господина,

и скорбное сердце

как опьянело.

Что же мне делать?

Что же мне делать?

Забыл он меня

и, наверно, не вспомнит!

Никаких приписок к стихотворению из «Песен царства Цинь» не было. Ни Гуань снова посмотрел на товарища Цинь. Товарищ Цинь зарылась в бумаги, её щёчки были слегка покрасневшими, а губки надутыми. Весь её вид говорил: «Вы бессердечный сухарь, товарищ Ни!» Или, если точнее: «Вы подобны засохшему стеблю дикого риса у калитки деревенского дома, который стоит одиноко с нетронутыми колосьями, когда пора жатвы уже прошла и белые зёрна его собратьев ссыпаны в крепкие амбары, его же обнимет только холодный снег, когда вечер года сменится ночью и тяжёлая туча накроет Цветочную гору, Хуашань».