Коктейль для Барби - Штеффи фон Вольф

Этого только не хватало.

— Э-э… — Я медлю с ответом.

Как можно предлагать руку и сердце этой мужеподобной женщине? Я не выношу Марго, уже хотя бы потому, что в день венчания вся церковь будет устлана половичками. Все в ожидании смотрят на меня, и я выдавливаю из себя улыбку и говорю подчеркнуто радостным голосом:

— Ну, конечно, я буду свидетельницей, Питбуль. Когда же свадьба?

— Через три недели, — возбужденно говорит Питбуль. — Мы не хотим терять время, потому что знаем, что созданы друг для друга!

Тут вмешивается Том:

— Если вы в этом уверены, к чему такая спешка?

— Марго так хочет, и почему я не могу сделать ей приятное? — пытается объяснить Питбуль. —.

Поженимся мы сейчас или через год, разве это что-то изменит?

Все это кажется мне странным, ну да ладно, им виднее.

— Каролин, Марго спрашивает, не сходишь ли ты с ней выбрать свадебное платье?

А почему она не может взять с собой Рихарда? Чем он хуже?

— Конечно! — говорю я с наигранным рвением. — С превеликим удовольствием.

Я уже представляю себя рядом с этой бой-бабой в универмаге, и мне становится ужасно неловко, когда она орет во весь голос: «Это слишком длинное, дорогуша!» Интересно, какая Марго в постели. Не думаю, что у Питбуля в этой области вообще есть право голоса. Наверно, она приходит домой и командует: «А ну-ка спустить штаны, раз-два». И когда у него в нужный момент ничего не получится, что меня не удивляет (такая эта Марго не сексуальная), она выйдет на улицу и крикнет: «Слушайте все: этот олух даже не может меня нормально трахнуть!» И на следующий день Питбуль будет встречать сочувственную улыбку на лицах прохожих. Или ему будут пачками передавать «виагру», опустив глаза. Но Питбуль так сильно влюблен, что прямо тошно становится. Он считает, что, познакомившись с Марго, поймал свою золотую рыбку.

Потом мы все вместе смотрим «Кто хочет стать миллионером?».

— Ты помнишь, Каро? — с ухмылкой спрашивает меня Зладко.

О господи, это был такой позор! Один коллега по работе обещал позвонить мне с этой передачи, когда ему понадобится подсказка «Звонок другу». Но я забыла дату проведения съемок. Думаю, в тот вечер, когда зазвонил телефон, я испытывала очередные любовные страдания и начала разговор с откровенного наезда: «Кто бы это ни был, выкладывай поскорее, что там у тебя». Когда Гюнтер Яух сказал: «Здравствуйте, это Гюнтер Я ух», я ответила: «Ясное дело, а это Наполеон Бонапарт». Мой коллега Рудольф был в отчаянии, и когда он наконец-то объяснил, где он находится и что это никакой не розыгрыш, мне стало, конечно, очень неудобно, и я несколько минут извинялась, пока Гюнтер Яух, потеряв терпение, не перебил меня:

— Хорошо, хорошо, госпожа Шатц, теперь-то мы можем задать вам вопрос, все равно наше эфирное время давно закончилось.

Ко всему прочему, предложенный мной вариант был неверный. Вопрос был о Сиси и Франце Иосифе. Я ответила неправильно только потому, что, когда Рудольф задавал вопрос, в мою дверь позвонила соседка и начала жаловаться на то, что я никогда не вынимаю из почтового ящика рекламные проспекты, и теперь он переполнен. Я слышала в трубку неодобрительное «У-у-у-у» зрителей, но Рудольф, который мне доверял, все-таки выбрал мою версию, и потом выяснилось не только то, что я ошиблась, но и то, что это был вопрос на миллион. Рудольф и сегодня корит меня за это. Меня так мучила совесть, что я тогда на свои деньги затарила ему холодильник на целую неделю.

Неожиданно встает Маузи.

— Я тоже должна вам кое-что сказать. — Она раскачивается на месте.

Интересно, где это она нарастила себе такие длинные ногти.

— Ну, не томи, — говорю я.

— Ну, я… я… БЕРЕМЕННА.

Вот это да. Столько новостей за один вечер!

— Поздравляем, — говорим мы все. — И когда ждать пополнения?

Один Малыш Джо сидит, открыв рот от удивления, и ничего не говорит.

Я толкаю его в бок:

— Ты что, не рад?

Малыш Джо не отвечает на мой вопрос и встает.

— Сперва глотну шнапса, — говорит он и идет к бару, колени у него дрожат.

Да, я его понимаю. Нужно иметь мужество быть отцом. В нашей большой семье появится ребенок. Вот дела!

Теперь Маузи не остановить, она говорит, что, если будет девочка, она назовет ребенка Миреилле (она произносит это французское слово так, как оно пишется, потому что не знает правил чтения), а если будет мальчик, то она назовет его Ляйбольдом. Ляйбольдом, а почему? Маузи говорит, что так звали ее учителя в начальной школе, он всегда отпускал ее с уроков на пять минут раньше, потому что иначе она не успевала бы на автобус, и вот теперь ей хочется отблагодарить этого человека, дав своему сыну его имя. Я говорю ей, что Ляйбольд — это точно не имя, а фамилия, при этом она недоумевающе смотрит на меня и говорит:

— Вот блин, тогда я назову его таким же улетным именем Вестернхаген, оно тоже очень клевое.

Ладно, я лучше промолчу.

У Малыша Джо кровь приливает к лицу, он опирается на стол, который стоит в гостиной.

— Может, тебе воды принести? — беспокоится Мариус.

Но Малыш Джо качает головой, хватает бутылку со шнапсом (это малиновая настойка, пятьдетят восемь градусов) и потом выпивает сразу половину. Теперь он точно перебрал.

— Скажи-ка, неужели ты не рад? — спрашиваю я его.

Малыш Джо храпит, как жеребец, который вот-вот кого-нибудь лягнет.

— Да-а-а, что же это получается, все вон как ра-а-ады, а ты-ы-ы, — ноет Маузи, тон у нее укоризненный.

Следующее, что я слышу, — это нечеловеческий вопль. В ужасе я бегу к Мариусу и прячусь за его спиной. Малыш Джо стоит посреди комнаты и орет. Мои старые добрые бокалы враз разлетаются на тысячи осколков. Потом он делает два шага в нашу сторону. Мы в смертельном испуге отходим назад. Малыш Джо сейчас похож на Кинг-Конга, который ищет белую женщину.

— Так, значит, ты беременна! — кричит он на Маузи.

— Да-а, ну а ка-а-ак же! — отвечает она.

— А не могла бы ты!!! — Малыш Джо делает глубокий вдох. — А не могла бы ты мне сказать, ОТ КОГО???

Просто ужас какой-то! Что же будет, что же будет!

У Маузи начинается истерика:

— От тебя, конечно, а ты как думал?

— Да она ж хотела повесить ему на шею чужого ребенка! — говорит Зладко, а Боб поддакивает.

Мариус жестом показывает, что сейчас целесообразнее всего просто помолчать.

— ОТ МЕНЯ! ОТ МЕНЯ! НАДО ЖЕ! ПОЧЕМУ Я НЕ РАДУЮСЬ! ВЫ, ПРАВДА, ХОТИТЕ ЗНАТЬ?

Единодушное кивание. (А что нам еще остается делать? Малыш Джо сейчас неуправляем.) Он набирает побольше воздуха в легкие: